Авторский рассказ для конкурса «Short and sweet». 2 этап. Гиндукушский роман.

Гиндукушский роман

Черный мерседес с тонированными стеклами летел по Кутузовскому проспекту. Водитель привычно вел машину и не мешал разговорами пассажиру, стремясь создать максимальный комфорт...
Генерал даже в машине не давал себе возможности расслабиться. Вот и сейчас он прокручивал детали утреннего доклада об обстановке и основных событиях прошедших суток. В сознании зацепилась одна деталь: "На Кипре арестован известный террорист Абу-Магас, собиравшийся по подложным документам вылететь из Ларнаки в Новосибирск".

Интересно, - думал генерал, - куда это он намеревался отправиться из Новосибирска? А главное, зачем?
Эта мысль не давала ему покоя до самого вечера, пока начальник восточного отдела полковник Иргашев не изложил ему предложения по оперативной комбинации, которая прояснила бы ситуацию и расставила все по своим местам...

Я одиноко сидел на скамье в кафе со смешным почти японским названием "ТоДаСё", но мне было не до смеха. Все, что я много лет собирал по крупицам, все что строил в себе и вокруг, быстро и методично рассыпалось. Как-будто я поссорился с могучим и безжалостным джином, стремящимся уничтожить меня. Ну, что я ему сделал? Почему рок преследует меня вот уже семь лет!
Вообще-то я не склонен к рефлексии, скорее наоборот. В моей прежней жизни меня не раз называли решительным, волевым, думающим, грамотным... А за что?!!
Я почти кровожадно, с какой-то непонятной для себя изощренностью, ковырялся в себе, препарируя свою в общем-то недлинную жизнь, выискивая и вытаскивая на суд совести эти высокие по сути слова, прикладывал их к себе с иронией и горечью... Они все были из моей прошлой жизни, которую я сам безжалостно и безвозвратно разрушил.
Сам? А может это судьба, рок, фатум... У меня не было ответа и не у кого теперь было просить помощи! Одиночество - волк с острыми зубами и похоже я невзначай подставил под его зубы свою когда-то крепкую шею... Эх, морячок, что ж ты наделал??
Как назло из репродукторов резанула своей песней Слава: "Одиночество - сволочь, одиночество - сука"...

Да, пожалуй так, - подумалось мне, - но не время нюнить, командир!
Что это ты расселся тут и страдаешь как девица, которую поманежили и бросили! Да! Жизнь не ромашковое поле. Она бывает жестокой и грязной как танк на полковых учениях. Но так надо!
Я лечил себя как умел, а мимо неспешной рекой тек московский обыватель, спешащий, равнодушный, аморфный. Люди торопились по своим делам и словно бы не видели меня...А я, сгорбившись, одинокой птицей продолжал сидеть, жалея себя и не понимал, что мне надо делать.

Звонок Германа был для меня полной неожиданностью, ведь мы не виделись уже 7 лет. И предложение встретиться в бизнес-центре, где компания "Крок" проводит заключительный кофе-брейк после конференции айтишников, показалось удобным.

Да, помоги ты им, Вадим! Ты же там все тропинки знаешь. А люди тебе благодарны будут. Ринат человек не жадный. Ну, так что?
Герман уже час уговаривал меня помочь какому-то своему новому знакомому организовать творческую экспедицию в Гиндукуш для киносъемок на натуре.
Вальяжно раскинувшись на диване Ринат медленно тянул виски из квадратного бокала и ободряюще поглядывал на меня, кивая на все аргументы разгоряченного Германа. Глаза его странно блестели, словно он вмазался...
Я уже был не рад, что согласился прийти на этот кофе-брейк. Обычная офисная тусовка. Бухла, бутеров и телочек в избытке. Вон та, черненькая, похоже на меня не случайно зыркает.... Может подвалить?
Ну, что, Вадим? - Ринат вернул мои фривольные мысли к вопросу о предстоящей поездке.
Ребята отснимут часов 5-6 весны в Гиндукуше, тюльпаны, пробуждение природы Таджикистана, пообщаются с простыми людьми, таджиками, памирцами, пуштунами, уйгурами и опять в Москву. И будешь как эмир Гиссарский, весь в шелках. Все наложницы твои будут, это я тебе обещаю!
Он заразительно засмеялся. Да, обаяния этому парнише не занимать...
Сознание настойчиво продолжало слать в мозг тревожные сигналы, но захмелевший мозг уже сам все решил и дал команду языку:
Лады, - сказал кто-то нетрезво. - Прогуляемся!
Ну вот и славно!
Ринат легко вскочил с дивана и чокнулся со мной выпивкой, подтверждая сделку.
За удачную поездку! - Он залпом осушил бокал и засобирался. За ним тяжело затопали два его сатрапа.
Видал? - Герман плюхнулся рядом со мной.
Денег у Рината, как песка в пустыне. Теперь он увлекся кинематографом и ставит фильм про Восток. Тамерлан, Уйгурский каганат, жгучий восточный колорит, неземные страсти, караваны, девушки, любовь, горы... Ты же всегда интересовался Востоком и уйгурской цивилизацией.
А вообще, это будет великий экшн! Боевичок обещает дать солидную прибыль. Положим, Оскар ему не светит, но вот Нику точно Ринат отожмет! Он знаешь какой крутой...
Но я уже не слушал его рассуждения о судьбах мирового кинематографа, планах Никиты Михалкова по экранизации Стивена Кинга и намерении Депардье сыграть раннего Ленина...
Та, черненькая, продолжала призывно стрелять в мою сторону своими агатами...

Генерал листал тоненькую папочку личного дела не спеша, что-то взвешивая и обдумывая. А в деле было всего-навсего вот что:

Морской университет, военная кафедра, лейтенант запаса;
служба по контракту в 201 российской военной базе, Таджикистан, в качестве инженера по ремонту вооружения и военной техники в Кулябе, затем в Бохтаре.
Личные и профессиональные качества высокие, но по заключению командиров и начальников подчеркнуто независим, что иногда вредит положению в коллективе. Иногда допускает критику командиров, стремится действовать индивидуально.
Хорошо знаком с жизнью, бытом, культурой и особенностями психологии местного населения, немного говорит на дари.
Ну, что же, - сказал генерал, изучив материалы. - Вводите его в оперативную игру, но втемную.

Я ждал такси в аэропорт. Было весело, в кармане хрустели ассигнации, полученные в качестве подъемных от Рината, и ветер приключений кружил голову. На мокром от снега крыльце выкурил любимую сигаретку "Captain Black" и зашел погреться в магазинчик.
"Бродя по магазину, я вдруг увидел своё отражение в зеркале. Улыбнулся себе. Отлично выглядишь, парень! Длинное чёрное пальто, ухоженная светлая борода (спасибо барбершопу), голубые глаза за стёклами очков в дорогой оправе. Линзы-нулёвки, у меня хорошее зрение, но в этих очках я выгляжу серьёзным и ответственным менеджером.
Сейчас на улице мерзкая мартовская метель, и я просто греюсь в этом магазинчике, ожидая такси. Здесь чисто, уютно и едва уловимый аромат… умеют торгаши создать атмосферу!
Из динамиков под потолком заиграла знакомая песня – она внезапно перенесла меня в воспоминания о жарком лете семь лет назад, когда мы ещё были студентами… в той кафешке на Соколе тоже играла «Being Boring» дуэта «Pet Shop Boys». И нам, действительно, никогда не было скучно! Помню, как мы всей компанией громко смеялись, распивали коктейли, выбегали покурить на задний двор – официанты уже знали нас и не обращали внимания. В том кафе, когда все убежали курить, я впервые поцеловал Алию…
Интересно, где она сейчас? Так давно не видел её, а ведь влюбился без памяти в эту жгучую брюнетку, когда был первокурсником. Всё, что осталось от тех чувств – мы «в друзьях» на фейсбуке. Впрочем, у Алии всё хорошо – возможно, она где-то в Москве, может быть, её место в офисных джунглях совсем рядом с моим, но теперь нас разделяет стена дедлайнов, скрепленная щелчками степлеров и узами печатей…
И вдруг меня передёрнуло – вспомнилось, что рассказал Герман на кофе-брэйке. Моё сознание утром загнало поглубже важный факт, а сейчас уют магазинчика и музыка усыпили бдительность рационального. Я вдруг осознал, что раньше не задумывался о важной мелочи – моя первая сильная любовь, моя первая женщина была… уйгуркой".
Я тогда был в беспамятстве от первого чувства и хотел понять все о ней. Перечитал Блаватскую и все, что нашел об уйгурах, повесил дома над кроватью репродукции Рериха, пытаясь проникнуться особым пониманием духа этого народа, его сакральными тайнами и сблизиться с Алией. Но что-то не сложилось. На втором курсе моя настойчивость и горячность начали ее пугать и она охладела ко мне. Как я страдал! А Алия... По-моему, она быстро забыла меня...

С участниками нашего кинотурне я познакомился в самолете. Два молодых крепыша, загорелых словно только что из Антальи, накаченные, спортивные, но больше особо примечательных качеств я у них не отыскал. Анзур был кинооператором, а Сергей - грузчиком и по совместительству звукооператором. Не знаю, какими они были профессионалами, но на конкурсе бодибилдинга они смотрелись бы отменно!
Сергей, рослый, белозубый, прекрасно сложенный брюнет с волевым подбородком и бицепсами, обтянутыми рукавами зеленой тенниски, он привлекал взоры милых дам и в самолете, и в аэропорту. Анзур же пониже, коренастый, плотно сбитый, коротко стриженый, типичный таджик, но такой же подвижный как и его напарник. Вдвоем они действовали на редкость слаженно, понимая друг друга с полуслова. Я так понял, что они не в первый раз выезжают в совместные командировки, но, когда спросил их об этом, парни переглянулись и с мимолетной паузой подтвердили мою догадку...

Чего это они напряглись так, - подумалось мне тогда, но мысль легкая, как пчелка, мелькнула и улетела, не оставив и следа...
Мы добрались до Душанбе без приключений... Вернее в аэропорту Сергей чуть не подрался с носильщиком, который намеревался заработать на переносе нашей клади. Он неожиданно агрессивно оттолкнул молодого подбежавшего парня и подчеркнуто жестко заявил:
Мы не нуждаемся в помощи.
Носильщик попытался объяснить, что это совсем не дорого, но Сергей перехватил протянутую к чемоданам руку и слегка сжал ее. Парень аж присел! Но инцидент завершился также внезапно, как и начался, потому что внезапно кто-то громко закричал:
Вадим! Вадимушка!!!
Я оглянулся и обомлел. Раскинув толстые короткие руки, прямо на меня бежал низенький толстячок с круглым как арбуз брюшком, одетый в вылинявшую под солнцем армейскую робу без знаков отличия.
Да это же Мирзо!
Мирзо Каюмович!!! Радостно завопил я, бросаясь в объятья бегущего человечка.
Мирзо Каюмович Амонов, помощник начальника рембазы , где я служил под его началом, нисколько не изменился. Он был также тучен, жизнелюбив и гостеприимен, а поэтому сразу же отверг все наши попытки поселиться в гостинице и искать попутку до Гиссара.
Никаких попуток, - заявил Мирзо, или МК, как я его звал в годы нашей совместной службы. Ваши возражения не принимаются. У меня тут две машины, разместимся с комфортом. И остановитесь у меня! И не возражать, пожалуйста, - добавил он уже совсем по-командирски.
Оказывается, Мирзо отправил в Москву контрактников, завершивших службу, и теперь должен был ехать обратно. Понятное дело, что мы были рады этому подарку судьбы, и не слишком сопротивлялись.
Разместили нас в одной из построек на территории части и, чтобы мы имели свободный вход и выход, Мирзо обеспечил нас круглосуточными пропусками. Строение напоминало обычную таджикскую хибарку: три комнаты, в самой большой дастархан, дощатый настил на полу, крытый узорчатым ковром, вокруг которого обычно сидят гости. В комнатах грудами лежали приготовленные матрацы, курпачи, и подушки, бошлики, с цветастым таджикским орнаментом. Все условия для комфортного проживания были обеспечены нам доброжелательным и гостеприимным Мирзо.

Удивительно, что с девушкой своей мечты, Алией, я познакомился тоже через кино! Ну, не в кинотеатре, конечно, а на съемочной площадке молодежной творческой киностудии "Гренада". Была такая, где непризнанные гении и юные дарования искали себя, пытаясь создать авангардные киноработы и поразить своим талантом кинокритиков и публику. Мой приятель подрабатывал так помощником режиссера. Он-то и провел меня туда посмотреть творческий процесс, возможно найти какую-нибудь нишу приложения моих богатых умственных, а большей частью мускульных способностей. Я же пришел в основном поглазеть на молоденьких актрис, представлявшимися мне тогда идеалом женской красоты.
Вот тогда я и увидел на площадке Элю. Так она, провинциальная девушка из Хорога, представлялась друзьям и знакомым.
А на площадке творилось что-то немыслимое...
Режиссер злился, кричал, махал руками:

Эля! - орал он: - Эля! Тебе бы только тургеневских барышень играть! Ну, как ты подошла? Как ты вообще двигаешься?! Твоя героиня не фрейлина её Величества, а раскрепощенная и дурно воспитанная особа первой половины 21 века! Первой! Понятно? А не второй 18...!!!
Что за речь? Ты вообще в средней школе училась?! Там надо изучать современный молодежный сленг, а не по передаче Вяземского "Умники и умницы"! И вообще на какой улице ты росла?
Было заметно, что Эля держалась из последних сил и, похоже, режиссера это нисколько не беспокоило. Сам же он заводился все больше и больше!
Сцена с обворожительным мачо, Игорем Корниловым, играющим главного героя, вовсе выводила его из себя:
Опять потупилась! - кричал он, на этот раз в радостном возбуждении и хлопал себя по лбу, страдальчески закатывая глаза. Видели?! Она опять потупилась!
Он призывал в свидетели всю уставшую, замученную съемками труппу.
Эля чувствовала ожесточение коллег, медленно нараставшее и уже грозившее вылиться в склоку.

Когда после очередной реплики режиссера, Эля не выдержала и едва сдерживая слезы, убежала за кулисы, Вадим положи руку на плечо режиссера:

Слышишь, мужик! Ты кем себя возомнил? Антониони? Ты чё девочку тиранишь?
Режиссер остолбенел:
Вы кто? - заверещал он. - Почему посторонние на площадке? Вы мешаете творческому процессу!!!
Подбежавшие на его крики помощники попытались вывести меня, но кровь уже ударила мне в голову. Первому подбежавшему я влепил оплеуху, а уж второму от души засадил приличный хук. Больше мне особо разгуляться не дали. Кто-то врезал дрыном сзади по голове, сбили с ног, а потом капитально потоптали.
В себя я пришел уже на улице. Я сидел на скамейке, а Эля плакала, оттирая кровь с моего лица носовым платком и периодически поднося к носу ватку, пропитанную каким-то парфюмом.
Что за дрянь? - спросил я ее.
Сам ты дрянь. Это Шанель, - обиделась девушка. - Весь флакон на тебя извела...
Так мы и познакомились.
И в морской университет поступать ее уговорил я. Только я пошел на судомеханический, а она на эксплуатацию инфраструктуры водного транспорта. Но виделись мы тогда часто, особенно на первом курсе....
Вот тогда у нас все и закрутилось....

В один из дней мы поднимались по каменистым россыпям, все выше и выше. Нестерпимо яркое солнце било с голубой высоты прямо в нас, норовя расплавить всего меня в маленькую влажную лужицу. Мирзо, казалось, совершенно ничего не ощущал, легко перепрыгивая с камня на камень по одному ему ведомой тропинке.
Громадные скалы теснились вокруг нас и я был уже совершенно уверен, что где-то здесь находится конец мира, или может быть его первозданное начало!
Внезапно за очередным каменным великаном открылась небольшая зеленеющая поляна с красными цветущими тюльпанами, посреди которой молодая монашенка набирала воду из родника в кувшин старинной работы. Строгое черное монашеское платье и яркий глиняный кувшин ручной работы поразили меня своей неуместностью в этом забытом Богом уголке.
Должно быть мое лицо выражало все смятение души, потому что все это вызвало очередной всплеск веселья Мирзо Каюмовича. Он произнес слова приветствия, но девушка лишь наклонила голову, ничего не отвечая, внимательно посмотрела на меня, и подхватив кувшин, легкими шагами устремилась вверх... Вскоре только осыпающиеся мелкие камешки напоминали мне об исчезнувшем видении...

Это монашенки. Они здесь недавно, получили разрешение основать что-то вроде женской общины милосердия при местном лепрозории, - пояснил МК.
Таджики веротерпимый народ. Пусть живут - мы не против!
Мирзо заходил к нам каждый день, интересовался бытом и планами, добросердечно стремясь принять участие и оказать помощь. Рассказывал о том, какие места в округе самые красивые и предлагал провести, показать. Но Сергею это не нравилось:
Чего это он нос сует в наши дела, - сердился он. - Сами знаем, что снимать!
Анзур хранил восточное молчание и ни на что не реагировал. Всем съемочным процессом заправлял Сергей.
Так в походах по горам и изучением окрестностей мы прожили первую неделю, в течение которой я сделал для себя несколько открытий.
Во-первых мои подопечные не слишком-то и нуждались во мне. Они самостоятельно общались с местным населением, интересуясь маршрутами к местным достопримечательностям этого горного края, самостоятельно уходили бродить в горы, на съемки, "на натуру". И зачем, спрашивается нужно было тащить меня сюда? Непонятно... А во-вторых, мастерски сбросили на меня все проблемы нашего проживания и питания... В общем, готовить на всех пришлось мне. Но я был не против...
Я ходил на базар почти каждый день. Вглядывался в доброжелательные лица дехкан, слушал их певучие монотонные разговоры, пил чай из узорчатых пиал, отвечая на традиционные многочисленные вопросы. В этой деревне я был можно сказать местной достопримечательностью и торговцы с удовольствием предлагали мне свой товар.

Однажды, на базаре, мне показалось, что между рядов мелькнула зеленая тенниска Сергея.. Я припустил за ним, но он затерялся в толпе. Вечером я спросил его был ли он на рынке, но он ответил, что не был и ему там нечего делать. Странно...
Люблю восточный базар. Этот пестрый, веселый, многоголосый и многоцветный мирок, яркость овощей и фруктов... Я шел меж торговых рядов и вновь увидел ту монашку. Она стояла в пяти шагах от меня, не замечая, и о чем то договаривалась с мрачным пожилым таджиком в сером чапане и пестрой тюбетейке - токки. Разговор близился к завершению, они прощались, таджик достал из-под прилавка что-то завернутое в тряпку и протянул монашке. Она моментально спрятала подарок в складках своей просторной одежды...
А я стоял и чувствовал, что узнаю эту девушку... Даже если ее закутают в какие угодно одежды, я узнаю ее из тысячи других... Это была моя Эля...

Я шел за ней, крадучись, как тигр, крадется за своей жертвой, как филер выслеживает подпольщика. Прячась за стволами чинар и тополей, в кустах шиповника, за дувалами и заборами, я все время думал, что я ей скажу...
Девушка шла быстро, не оглядываясь, и скоро мы уже вступили в прохладу под высокие горные стены. Тропинка, петляя, поднимала нас все выше и выше. Я не мог идти быстро, мне приходилось постоянно останавливаться и долго прислушиваться: идет ли впереди девушка. Но она ступала легко и я почти ничего не слышал. Изредка стукнет камешек, потревоженный ее ногой, обутой в самодельные памирские туфельки.
С непривычки я задыхался, начинало напоминать о себе высокогорье, сердце стучало то ли от нагрузки, то ли от предчувствия неминуемой встречи...
Тропинка петляла. Я повернул за горный уступ и ... замер. В грудь мне уперся ствол автомата! Молодой незнакомый парень, совершенно душманского вида, с бритой загорелой головой преграждал мне путь и что-то спросил.

Ман мехостам... Мумкин? - попытался я объясниться и обойти его. {Мне нужно... Можно? тадж.}
Мумкин не. Харам! - он недружелюбно толкнул меня автоматом. {Нельзя. Запрет! тадж.}
И тут я вспылил. Левой рукой резко отбил ствол влево, и врезал ногой моджахеду под коленку! Парень не ожидал и взвыл, я же двумя руками дернул автомат на себя и завладел оружием!
Ситуация изменилась в мою пользу. Подталкивая своего пленника в спину и понукая его, мы продолжили наш подъем.
Но не прошли мы и сотни метров, как мой пленник резко сиганул в сторону за камень, и тут же мне на голову бросили прочную сеть. Я упал и едва не свалился в пропасть, но меня уже схватили, заломили руки, умело связали запястья и локти и быстро напялили на голову плотный мешок.
Вот что значит поторопиться... Сунувшись без предварительной разведки, я попал как кур в ощип! И даже не сказал никому куда я пошел... Часа четыре я мешком провалялся в каком-то сарае, а потом меня куда-то повели.
Послышались какие-то голоса. В комнату вошли люди и какое-то время молча разглядывали меня. Кто-то произнес несколько команд на фарси, но я ничего не понял. Колпак стянули с моей головы.
Я стоял посреди небольшой комнаты, выкрашенной в белый цвет. За столом сидели несколько мужчин, одетых в ношеные камуфляжные костюмы. Две женщины стояли поодаль, одна из них прикрывала лицо, но я был уверен, что это Эля.
Кто ты? - спросил меня по-русски тот, кто по видимому был старшим в этой группе.
Почему ты следил за нами?
Я молчал не потому, что ощущал себя партизаном, задержанным фашистами, а потому что ничего не понимал: кто эти люди, отчего они прячутся в горах и ведут отшельнический образ жизни. И, главное, какую роль во всем этом играет Эля. И вообще, что происходит!
Молчишь?! Ну, молчи, хотя это и не в твоих интересах.
Он сказал что-то на ухо одному из бойцов и тот, не мешкая, куда-то ушел.
Я молчал. Тогда старший встал, медленно вытащил таджикский пчак, висевший на поясе в украшенных ножнах, и подошел ко мне... Лицо его, узкое, загорелое, с крупным горбатым носом, ничего не выражало. Светлые глаза смотрели холодно, враждебно и это сильно мне не понравилось.
Повернись! - приказал он. Я неохотно повиновался, хотя, признаюсь, кровь остановилась в моих жилах. Но путы на руках моих ослабли - он перерезал не мое горло, а веревку на руках...
Накормите его!
Он сказал это по- русски, что меня сильно удивило и обрадовало. Женщина, та, что постарше поставила на стол чай, пиалу, лепешки и блюдо с курагой.
В комнату втолкнули еще двоих задержанных. Я взглянул на них и чуть не подавился. Это были мои подопечные Сергей и Анзур. Но, как же они ужасно выглядели... У Анзура даже сквозь загар под левым глазом проступал здоровенный синяк, у Сергея была в клочья разорвана рубаха и на щеке багровела ссадина. Похоже им здорово досталось.
Но больше всего меня поразило, что на вопрос: - Знаете ли вы кого-нибудь из этих людей? - оба моих приятеля, коротко взглянув на меня, хором ответили: - Нет!
Что происходит? Меня никто не узнает: ни Эля, ни Анзур, ни Сергей!!! Куда я попал? Что это за люди? Паника, главный враг рассудка, медленно наполнила все мое существо!
Двое вооруженных парней увели связанных Сергея и Анзура.
Бежать! Бежать при первой же возможности, - твердо решил я.
Но внезапно распахнулась дверь и в комнату вошли двое: Мирзо Каюмович и с ним... Герман!!!
Они смотрели на меня возбужденно и радостно.
Вадим, - бросился ко мне Мирзо Каюмович. - Ты цел? Не пострадал!
Ты извини нас, что мы держали тебя в неведении, - начал он.
Погодите, погодите, - слабым голосом попросил я, - дайте мне чего-нибудь выпить укрепляющего...
Не держим, не держим! - ответили мне. - Это Восток, брат, - только чай, - отвечали мне со всех сторон. Но шутка разрядила обстановку и все внезапно заговорили оживленно и радостно.
Узнаю тебя, дружище, - подошел ко мне и Герман. - Пойдем я лучше тебя кое с кем познакомлю... И он подвел ко мне улыбающуюся Алию, мою Элю...
Старший лейтенант Ходжиматова, - представилась она, протягивая мне руку. - Салом, Вадим!
Наверное, мой придурковато-непонимающий вид был очень смешным, потому что Герман и Алия прыснули от смеха.
Мы сели пить чай и товарищи рассказали мне, что вся операция была подготовлена для поимки курьеров Али-Магаса, который через наркоторговца Рината направлял деньги, собранные для террористов, через окно на бадахшанской границе.
Именно здесь пограничники и сотрудники местного агентства по контролю за наркотиками совместно с антитеррористическим комитетом России провели совместную операцию.
А ты как здесь оказался?
Эх, - сказал Герман, - встречаться надо чаще. Тогда бы ты знал, что я давно уже работаю в Национальном антитеррористическом комитете и сейчас под прикрытием разрабатываю группу Рината и их подельников. Кстати, и ты там теперь числишься...
Подожди, подожди, - перебил я его. - А Сергей и Анзур?
Они - курьеры Рината, везли деньги, которые должны были передать талибам. Вся кинотехника была ими набита. Мы взяли их как раз в момент передачи. Они едва не ушли в Афганистан и нам пришлось провести жесткую акцию... А ты был их прикрытием. Местные сотрудники целиком и полностью переключились на тебя, подозревая, что ты главный этой истории... Особенно ты напряг их, когда стал интересоваться лепрозорием. Они же не знали, что это все из-за Алии.
Но, Герман, почему я? - продолжал я тупить.
Да потому что тебя давно надо было встряхнуть, и я предложил тебя, - ответил друг. - К тому же, я знал, что Алия будет участвовать в этом мероприятии. Ведь лепрозорий - это всего лишь прикрытие.
Алия сидела напротив и поглядывала на меня. Симпатичное, до боли знакомое лицо. Тонкие выщипанные брови. Спокойный взгляд темных глаз. И в этот момент пелена упала с моих глаз.
Она замужем! Она давно уже не моя! Моя первая любовь белоснежной яхтой по бескрайнему синему морю уходила к другим далеким берегам... Я давно и безвозвратно ее потерял. И ничего уже не исправить... Да и нужно ли.
Дело сделано и пора уходить со сцены...
Я летел в самолете Душанбе - Москва. Вискарь, приобретенный в DutyFree, был совершенно к месту...
Кстати, а что там Герман говорил про работу в антитерроре?....