ПОЧЕМУ - НЕТ? (из зарисовок-воспоминаний-осмыслений)

Первое серьезное предложение покинуть Россию (тогда СССР) и поселиться в Европе я получил, работая в дизайн-бюро Министерства Электронной промышленности. Звучит красиво, а на самом деле это были просто два двухэтажных домика в Климентовском переулке – как раз напротив нынешнего входа в храм. В домиках проседали потолки, и мы подпирали их бревнами. При этом меня всегда поражало не то, что потолки падают, а то, где наш завхоз умудрялся в самом центре города доставать очередное свежеотесанное сосновое бревно. С тех пор я даже к строительству пирамид начал относиться несколько менее изумленно: мало ли, что нет камня в округе. Зато завхозы есть. Видимо, у фараонов они тоже были хорошие.

В тот момент моя разработка упаковки для часового браслета получила первую премию на выставке в Западной Германии (ФРГ). Не уверен, но может быть именно с того момента пошла мода рисовать на упаковке белый контур заключенного в нее изделия. Я сделал упаковку, в которой рисунок браслетного набора был виден снаружи, что облегчало жизнь продавцов, работников складов (этикеточка клеилась на большие транспортные коробки), а также удобно было покупателям. За победу в конкурсе мне полагалась довольно приличная сумма – что-то около 10.000 тогдашних дойчмарок. Но – надо ли говорить – на руки я в СССР получил сто рублей премии. Остальные деньги пошли на повышение обороноспособности страны. В тот момент это было для меня еще обидно. И я начал ворчать.
Однажды мое ворчание услышалось на международной выставке в Сокольниках – я туда ходил за красивыми проспектами, да и просто так – посмотреть на «их быт и нравы». Знание английского позволяло потрепаться с теми, кто работал на стендах. И вот на стенде упаковщиков из Германии мне руководитель фирмы на полном серьезе предложил контракт дизайнера. Оказывается, он мою призовую упаковку видел, и она ему понравилась. Момент был заманчивый. В общем-то, я, наверное, справился бы с оформлением нужных документов. Но… Во-первых, болела мама. Ее состояние в тот момент еще не стало «хроническим», а проходило острую стадию – паралич левой стороны, операция на сердце, и прочие прелести… Надо было ее поддерживать. Во-вторых, еще в те – первые – разы общения с цивилизованными соседями, меня от чистой радости останавливало ощущение какой-то избыточной их рационалистичности. Я и в ближнем-то окружении не люблю чистых рационалистов, а сделать это собственным мировоззрением и превратить в практику жизни… Нет.

Потом была работа переводчиком. В спорте. И там снова тянулись ко мне возможности уехать навсегда – бесповоротно. Эти предложения поступали и от спортивных федераций, и от представителей всяких фирм, которые приезжали в качестве спортсменов или официальных лиц. И никакая кондовая идеология меня не удерживала: я уже в то время начинал помаленьку общаться с диссидентами, и к «совку» в его худшем воплощении относился без всякого трепета. Но… И опять то же «но». Общаясь с приезжими неформально и достаточно свободно, я улавливал в их речах то, что не замаскируешь никакой идеологией. Некую обывательскую мелочевку. Даже у миллионеров (встречались и такие). Даже у самых демократично-свободных. Кстати сказать, более идеологически-запуганных людей, чем американцы, мне видеть не доводилось. Вот уж была карикатура на наш отечественный «распропагандированный» менталитет! Я знаю, как общались за границей наши соотечественники: отвернись сопровождающий, и они уже лупят пиво или виски в местном баре и произносят что-то неблагонадежное. А вот жители США – те нет. От мала до велика – с оглядкой, с поиском микрофонов, со страхом. Скажете, мне просто такие попадались? Ну, может быть. Странно, что не попадалось других. И это снова и снова не давало всерьез подумать о о том, чтобы выехать на ПМЖ и начать строить свою альтернативно счастливую жизнь, пока прочий советский народ «кровь на рыле – топай к светлому концу» (с) .

Еще позже речь пошла уже о таких категориях, как «свобода». В частности – свобода слова. Но и здесь я всерьез не увлекся альтернативами, ибо был завсегдатаем московских диссидентско-интеллигентских кухонь, где «несвобода» отсутствовала. А наличие прорывавшихся в печать «Затоваренной бочкатары» Аксенова, «Мастера и Маргариты» в усеченном издании «Нового мира» и после – в коричневом большом сборнике, а равно и начавшиеся публикации Мандельштама (в серии большой «библиотеки поэзии»), Цветаевой (в белом двухтомнике) давало ощущение правильной перспективы. Дескать, верной дорогой идем. Хотя и медленно. Кроме того, по рукам вовсю ходили «Хроника последних событий» со статьями Синявцского-Терца, «Сказка о Тройке», «Улитка на склоне» и «Отягощенные злом» Стругацких, «Египетская марка» и «Четвертая проза» того же Мандельштама, да и мало ли чего еще. Даже замечательные эссе «Яныча» Альбрехта – «Как вести себя на допросе» и «Как вести себя на обыске». Какой был смысл куда-то рваться, если тут засветились недвусмысленные намеки на большие перемены.

Мое собственное противостояние с совковой реальностью принимало разные формы – я не всеми горжусь. Но и тогда, когда, казалось бы, в стране мне вообще больше ничего уже не светило, я все же никуда не стал собираться. Хотя в тот-то момент уже открылись все границы и заржавели все решетки – чуть толкни, и рассыплются. Однако, начав с мелкого частного предпринимательства, я довольно быстро перешел к издательской деятельности, а растерянное тогдашнее законодательство не успевало с запретами. Получилось и самому заработать, и друзьям помочь, и начать длительный процесс поездок по странам и континентам, чтобы окончательно убедиться в том, дурак ли я со своей оседлостью, или нет. И я убедился: не дурак. Видимо, опыт внимательного и аналитического наблюдения за процессами в собственном Отечестве, дал уже к тому времени свои плоды, и я стал довольно легко отличать внешнюю сторону жизни от изнанки. В России (если не считать кумачовой агитации ярмарочной идеологии совка) в принципе, одно другому вполне соответствовало. А вот в других странах…
Нет, я не против, когда люди стремятся выдавать наружу улыбку, держа в кармане то фигу, то булыжник. В конце концов, по улыбчивой улице приятнее идти. Но я бы не сказал, что так приятнее жить. И свое пребывание в других государствах я начал ограничивать по срокам: от недели до полугода. Не более. Так как потом уже наступала ностальгия, и я откровенно радовался возвращаясь в расхристанное и мало комфортабельное государство Российское.

Ну и наконец, наступило время, когда поездки уже практически перестали стоить денег: из бизнеса я ушел в дизайн и журналистику, научился находить командировки и экономить на транспорте, питании и проживании. К этому времени поднакопился опыт и у тех, кто когда-то уехал, и мы немало проговорили с живущими поныне за границей друзьями. Что на моей преданности собственному месту рождения поставило «подпись и печать» - причем многократно. И добавило к этому немалую долю отношение тех (не друзей, но новых знакомых), которые, однажды уехав, ругательски ругали российскую действительность, российское правительство, российский темный и вороватый народ и прочая, прочая, прочая… Я так и не нашел ответа на то, почему эти люди столь агрессивны. То есть, с одной стороны, их можно понять, но с другой, если уж человек обрел в своей жизни некоторую радостную стабильность, почему бы ей не радоваться по полной программе, излучая свет и сожалея о тех, кому такое счастье не досталось?

Сама собой сложилась типология – я вообще люблю типологии. Они помогают разобраться во многих процессах и явлениях и достаточно уверенно прогнозировать будущее, не прибегая к услугам старцев и ясновидцев. Постепенно общество по отношению к процессам миграции разделилось у меня на следующие группы:

Уехавшие по объективной необходимости

Сюда отнесем людей, вынужденных, например, лечиться или лечить родных. Российская медицина не блещет. Вернее, не настолько блещет, чтобы справляться с особо сложными случаями. А потому есть целое большое сообщество тех, кто нуждается в лечении и последующем уходе, осуществимом исключительно за рубежом. Что тут скажешь? Дай им Бог всякого здоровья, излечения и долгих лет жизни. Без вопросов. Тем более, что я ни разу не встретил среди них никого, кто бы плохо отзывался о своей оставленной Родине. Досада есть: «Как жаль, что дома это невозможно!» Но нет злости.
Сюда же относятся и высланные (хотя тут уже не столь однородно). Злость высланных относится чаще всего не к Родине, а к тем, кто их ее лишил. Тут вступает Галич: «Не зови, я и сам приду». Типология мощная – она касается еще самой первой волны эмиграции и распространяется на все сообщество. Есть в нем и те, кто желает зла самой стране и живущим в ней людям, но таких абсолютное меньшинство. В основном речь идет о конкретной правящей группировке.

Уехавшие за лучшей долей

Среди моих знакомых – начиная еще со школьных времен – были ребята с совершенно космополитичными натурами. Им действительно было все равно, где жить: им нужна была самореализация. В творчестве. В финансах. В профессии. Действительность реализоваться не давала, а ждать в таком случае некогда: жизнь-то коротка. Даже в нашей семье был человек, который по этим причинам покинул Россию (хотя, опять же, не Россию, а СССР) – это Андрей Тарковский. Мне он приходится каким-то семиюродным дядей – не то дедушкой – никогда у меня не хватало терпения точно разобраться. Но факт остается фактом: работать ему бы тут не дали. Причем ни в старые времена, когда мешала идеология, ни теперь, когда роль идеологии с успехом выполняет серость. Среди людей, относящихся к этой категории «отъезжантов» есть немало славных имен. И немало людей безвестных, однако сумевших найти применение своим талантам и способностям именно в иной действительности. Честь им и хвала. В особенности, если они сохраняют чувство тепла к бывшим друзьям, территориям, да и просто к людям, с которыми когда-то говорили на одном языке.

Уехавшие за лучшим снабжением

Вот тут уже начинаются проблемы. Во-первых, сейчас уже не 50-80-е годы XX века, когда от одного вида полок в европейском магазине россиянин впадал в депрессию: во, дают!!! Нынче тема «во дают» уже перекликается с необходимостью «во зарабатывать», чтобы все эти блага себе позволить. И уже проклюнулось понимание расслоения товарной массы на то, что «для всех», и то, что «не для всех». Не знаю статистики – не уверен, что кто-то когда-то ее вел, - но думаю, что численный состав «хорошо устроившихся» на Западе вполне сравним с численным составом тех, кто сумел заработать в России во времена перестройки и обрел возможность ездить в Европу и тратить там свои деньги. Во всяком случае, до перестройки о россиянах в Европе никто не говорил: есть там кто-то, ну и ладушки. А вот после… Впрочем, сами знаете.
И как-то само собой началось: «кто уехал, тот молодец, а все, кто заработал на постсоветском пространстве – быдло». И в визгливых интонациях я все чаще слышу нотки, присущие зависти. Именно ей – и только ей. Хотя, чему бы завидовать: у тебя в твоем «прекрасном далеко» все ведь хорошо? Ну и чего ты оглядываешься назад? Какая разница, как живет жена, с которой ты радостно оформил развод. Да, пусть хоть миллионерствует. У тебя-то есть неизмеримо большее: свобода и стабильность! Что-то не так? А что?

Уехавшие по субъективной необходимости

Как мы помним, период начального накопления капитала редко блещет красотами законности и гуманности. Аналогичные периоды в жизни любой страны – это много «перегибов». Особо одаренные личности порой настолько заигрываются, что под ними реально начинает «гореть земля». В моем деловом окружении таких ребят было не так уж мало: кто-то влезал в долги, кто-то «кидал» серьезные структуры, кто-то просто воровал, кто-то создавал криминальные группы (необязательно вооруженные группировки – финансовые тоже неплохо работают). По мере стабилизации ситуации, им становилось неуютно или просто опасно оставаться на своем месте. Они уезжали, ну и вели (и ведут) себя так, как и положено жулику, успевшему вскочить в последний вагон поезда перед самым приездом на перрон оперов: они прыгают на площадке поезда, делают неприличные жесты, выкрикивают гадости и вообще всячески выражают радость. Доступными им методами. При этом, их еще и расстраивает количество нереализованных возможностей: что-то недоукрадено, кто-то недооблапошен. Отсюда и настроение. Не любят они ни Россию, ни ее народ. Ибо и то, и другое рассматривают в качестве материальной ценности, от которой им не все удалось откусить… Понимаю. Но принимать не хочу.

Пересадочники и неудачники

Есть еще и те, кто родился где-то на другой территории, но приехал в Россию на ПМЖ в расчете на то, что потом можно будет двинуть куда-то еще. Или те, чья карьера и жизнь строились не на основных процессах жизни страны, а на ситуациях, возникающих попутно. Например, когда из эстрады, кино и театра ушли «мэтры», а новых профессионалов никто не подготовил, там освободилось место для людей «второго сорта». Либо по таланту (увы, бывает), либо по отношению к работе. И их звездный час настал, позволив им лет 20 с лишним сверкать, чувствуя себя победителями. Ибо и среди зрителей стали преобладать те, кто «имитировал культурное приобщение». Раньше над любителями творчества Глазунова или Шилова посмеивались. А тут вдруг оказалось, что их большинство, и что их есть наскоро построенное на Земле «царствие небесное». Ибо они – «нищи духом». И их много. Актеры вторых ролей сделались звездами. Рифмоплеты заделались поэтами.
Но такие периоды – куда ни посмотри в Историю – коротки. И рано или поздно общество приходит к прозрению, к новой переоценке ценностей, а всем, чем его пичкали в «смутные времена», пресыщается до тошноты. Вот сейчас как раз приходит такой момент. Он сопровождается истериками тех, кого опять «задвигают». Ни один из них не скажет: «Ну, повезло хоть немного просиять!» Каждый обвиняет народ и государство в том, что «его зажимают!» Хотя чего там зажимать? Масса, похожая до полной неразличимости, начинает добиваться заметности только выкриками – чем негативнее и громче, тем лучше.
Питательная среда для них – неудачники из других областей деятельности. Несостоявшиеся бизнесмены, так и не продавшие свой вагон с повидлом. Несостоявшиеся политики, чьи лозунги никогда не подкреплялись никакими делами. Несостоявшиеся ученые, так и не сумевшие ничего открыть, но дравшиеся за блага РАН – или хотя бы за преференции ВАКа.
Все это – «вторая реальность». Они становятся «либералами», которые жаждут одного: чтобы остальные тоже проиграли – и столь же очевидно, как и они. Все остальное легко укладывается в приметы типажа.

Романтики

Есть и такие. Это небольшая и довольно разнородная группа. Они слышали про экзотические страны, про «бананово-лимонный Сингапур», про «бразильский крейсер», про «каменные джунгли» и т.п. Они жили в серой действительности, и они хотели событий…
… Не уверен, что среди них многие получили то, что хотели ,но… Наверное, кто-то все же получил. И слава Богу! От них мало поступает внешней информации, так что судить об их отношении к бывшей Родине не берусь. Но негатива вроде как нет. Хотя и про позитив не слышу.

Мне пришла в голову одна совершенно крамольная мысль, за которую я в молодости сам себя бы врезал кирпичом по маковке. Не удивлюсь, если кому-то тоже захочется, но вы погодите. Просто подумайте – вне эмоций…

Мысль такая.
Если бы в 1917 году не совершился переворот, если бы к власти не пришли большевики и не начался бы «красный террор», которому воспоследовали «сталинские репрессии», Россия скорее всего проиграла бы войну Гитлеру. Пятая колонна во главе с тогдашними либералами была очень «пронемецкой» и всяко – антироссийской. Их главной ставкой было Временное Правительство, не сумевшее сделать для страны вообще ничего – ибо бездари. Но вот предать они умели профессионально. И мне страшно подумать, чем бы обернулось для России падение самодержавия не в 1917, а в 1941 году. Да и не только для России…

Почему ты не едешь? – спрашивают меня по сей день. Недавно этот разговор состоялся в очередной раз: мы говорили с друзьями, устроившимися во Франции и неплохо там живущими в пригороде Парижа. Правда, они уже давно знают, что уговаривать бессмысленно. Но вопрос все же еще иногда задают.
В этот раз мы говорили более предметно. И я спросил у них: «А у вас-то российские паспорта сохранились?» И они ответили – с видимой гордостью и облегчением : «Конечно! Мы что, дураки!»

Вот… Вот поэтому и не еду.

Я люблю Европу. Люблю нежно. Люблю ее музеи, архитектуру, музыку, живопись. Понимаю, что все это создавалось во многом не «благодаря», а «вопреки», а потому люблю и уважаю еще более.

Я люблю Восток. Разный. Заполошно-медитативную Индию. Кропотливый кромешный Китай. Гортанно-торговые арабески. Монотонную и суровую богоизбранность Израиля. Воинственно кастрирующую родственников услужливую Порту. Магические останкивысоких знаний Мавритании.

Я люблю Африку. Бег массаев, тотемы и маски убо и юрубо.

Я люблю Север. Ысаах якутов. Резную кость. Стада оленей. Северное сияние. Полное и адекватное приятие слияния человека и Вселенной. Жареную селедку норвегов.

Я люблю Америку. Гитару на берегу Копакабаны. Сомбреро и пончо. Старого пьяного индейца с глубоко запрятанным в душе орлиным пером. Пыльного ковбоя, честно обожающего своих парнокопытных. Мотор, к которому надо подключать бензоколонку, издающий рев настоящего дикого зверя.

Я бы ничего этого не сумел любить, если бы не любил Россию. Куда ж мне отсюда?