Случайные очень встречи

  Промерзший автобус едет сквозь алеющий вечер середины сибирской зимы. Окна его наглухо затянуты инеем, чтобы выглянуть на улицу нужно протапливать себе смотровое окошко рукой или дыханием. Пассажиры, и так не слишком то довольные своей жизнью, сейчас не довольны ей вовсе, укутанные во сто вещей, не снимая даже в автобусе ни шапок, ни рукавиц, с печатью вечной борьбы на уставших лицах едут они туда, куда думают им нужно ехать.
Напротив меня сидит девушка, не сказать, что красавица, по крайней мере глаз сначала лишь скользит по ее лицу, но вернувшись, останавливается. Думаю, Боже! Воистину, ты великий художник и скульптор, лучший из великих.
На широком белом лице глаза чуть раскосые, карие, но карие такой густоты, что когда девушка смотрит вниз и в бок, они отливают цветом перезревшей вишни. Сами в обрамлении пушистых длинных, в меру подкрашенных тушью ресниц, таких длинных и пушистых, что она их видит не смотрясь в зеркало. Нос широкий, угадываются в ее лице черты предков с востока. На носу редкой россыпью десяток веснушек. Из под красной шапки еще больше оттеняющей вишневые глаза, чуть ниже плеч выпущены светло-русые легкие волосы, естественный их контраст с бровями и глазами просто изумителен.
Она слушает музыку, смотря в окно, взгляд вдумчивый и при том быстрый. Не глупа. Иногда хмурит брови, и между ними проступает едва заметная складочка.
Все было в ней как-то со вкусом, очень аккуратно и с любовью подобрано. Ей 15 или 16 лет, очаровательная в своей юности, как зимний рассвет, как тайна, ехала она туда, куда думала ей нужно ехать, и не знала, как сильно она отличается от всех людей в этом автобусе. И не знает она, что глаза у нее невиданного винного цвета, и может даже не нравится сама себе. Пройдет пара — тройка лет, и лицо ее навсегда потеряет несказанную эту хрупкую красоту, на смену ей придет другая, не менее чарующая, но такой, какая бывает только в 16 лет не будет уже никогда. Что ж, в этом и прелесть, в этом и щемящая боль. В увядании жизнь.