Венчурные инвестиции сегодня: риски и ориентиры. Петербургский международный экономический форум #2

Венчурные инвестиции сегодня: риски и ориентиры

1 часть

Продолжение

Рубен Варданян

Сейчас как раз будет время поговорить с инвесторами. Прежде чем перейти вообще к частным инвесторам. У нас, действительно, получается, есть инвесторы и частные деньги, небольшая группа людей, которые готовы инвестировать. У нас не участвуют институциональные деньги, не пенсионные фонды, не страховые фонды. Нет, как таковых, больших сумм денег. Там они не имеют право инвестировать в эту область, в отличие от Запада, где это возможно.

И у нас есть корпорации, которые, скажем так, мягко, пассивны. Есть, конечно, пример Евтушенкова, Потанина, но всё это, больше исключение из правил. Корпоративного большого бума нет. Если посмотреть список Fortune 500 больше 400 компаний имеют корпоративные венчурные фонды. Так или иначе, это R&D, корпоративный фонд, венчурный, это всё стало уже частью развития инноваций. Не просто технологий, там AppStore, а реальное изменение всего того бизнеса, который делают эти компании.

Виктор, человек, который работал долгие годы в Сбербанке, а сейчас занимается фондами вместе со Сбербанком, твой взгляд на эту ситуацию. Корпоративные инвестиционные возможности, то, что вы делаете. Какие корпоративные меры, проблемы и возможности инвестирования в России?

Виктор Орловский,

Управляющий партнер, MoneyTime Ventures

Спасибо, Рубен. Я постараюсь не отнимать время у других спикеров, поэтому очень коротко отвечу на вопрос.

Действительно, сегодня мир корпоративного бизнеса сильно меняется и у всех крупнейших корпораций в разных индустриях есть венчурные фонды. Если мы посмотрим, это самая быстрорастущая индустрия среди любого венчура.

То есть, венчурные фонды есть и у автомобильных производителей, и у металлургов, и у переработчиков сырья, и у практически всех ведущих банков. Это, наверное, сейчас такой явный тренд.

Почему этот тренд существует, потому что развиваться с точки зрения инноваций и то, что называется прорывных инноваций без вот этого венчурного подразделения, без умения покупать, адаптировать как технологии так и компании невозможно.

Меня больше удивляет, что сегодня я вижу, например, у стартапов, у компаний, которые ещё недавно были стартапами, тоже есть венчурные фонды.

Например, Tencent, большая компания китайская, владелец WeChat, самый активный, самый агрессивный венчурный фонд в Азии.

Такая вот компания, как Slack, ещё недавно была стартапом, до сих пор является стартапом, на самом деле, и у них 80 миллионов долларов в фонде Slack Ventures.

Представьте себе инвестора, который инвестирует в стартап, а стартап потом создаёт венчурный фонд и сам инвестирует в стартапы. Мне кажется, что такого никогда не было в истории венчурного капитала. И это происходит сейчас.

Очевидно, что сегодня создать продукт может каждый. И, мне кажется, это самая большая проблема современного рынка.

То есть, если раньше, например, в начале 2000-х годов, вам нужно было 5 миллионов долларов, чтобы создать продукт в IT, software и три года его протестировать, чтобы понять, что вы делаете не то. То, по оценке Стреблаева, профессора Стэнфордского университета, сейчас эта сумма упала до 500 долларов и трёх недель.

Каждый второй graduate student Стэнфордского университета открыл собственную компанию.

Что является проблемой, для Стэнфордского университета, в том числе. Это о том, как просто сделать сегодня продукт на рынке. Это то, что раньше делали большие корпорации.

Среди 5 основных костов, которые есть у компании, это cost of capital, cost of risk, cost of operations, cost of new product development и cost of marketing. Сегодня самым большим костом является маркетинг. И доступ к клиенту.

Сейчас не так сложно создать продукт. Если раньше большие корпорации создавали продукты, находились в своей нише, в которой этот продукт развивался, а дальше нужно было просто его масштабировать на рынке, то есть организовать вот этот маркетинг и sales, то сегодня мир поменялся следующим образом: у вас есть клиент, продукт создать достаточно просто, а вот завоевать нового клиента очень сложно. И с этой точки зрения cost of marketing мы все знаем здесь примеры прекрасных компаний с отличным продуктом, которые никуда не продвинулись, потому что у них были плохо построены продажи и масштабирование.

Что делают большие компании сейчас? И что они делают правильно, если они это делают? Они стараются сделать больше продуктов, потому что их стало легко создавать, и продавать эти продукты тем клиентам, которые уже лояльны данному бренду и лояльны данной организации, которые у вас уже что-то купили, кому вы можете повторно что-то продать.

И это то, что мы сегодня пытаемся использовать в нашем фонде. Сбербанк сегодня является крупнейшей организацией в стране по стоимости, крупнейшей организацией по, что называется, распространённости, как в диджитал мире, так и в мире аналоговом. Порядка 20 тысяч офисов. Большое количество продавцов.

Мы нашим компаниям, портфельным компаниям, даём возможность быстро и легко выйти на те рынки присутствия, которые есть у Сбербанка. Это 19 стран, включая большое количество стран в Европе, Турция, Россия, Индия. И это то, где мы являемся таким проводником для тех компаний, которые у нас сделали инвестиции.

На мой взгляд, это ровно тот тренд, который используют все большие успешные компании. И где российские компании, имея клиента, получая продукты и технологии у стартапов, могут получить новую или дать новую value своей клиентской базе.

Рубен Варданян

Спасибо тебе, Виктор.

Когда российские корпорации начнут инвестировать в венчурные, что, на твой взгляд, мешает этому? Чтобы это стало не только Сбербанк, а было бы ещё больше других корпораций, а не государство. Пока у нас или государство или квазигосударственный институт.

Виктор Орловский

Я думаю, Рубен, что много, много, на самом деле тут можно целый список написать вопросов "почему не происходит". Один мой коллега спросил чем я занимаюсь, я ему объяснил. Он говорит: нет, у тебя не венчурный фонд. Я спросил: почему?

Он говорит: потому что корпоративный венчурный фонд это фонд, который пережил три CEO, то есть обычно первый CEO фонд открывает, второй приходит фонд закрывает, третий приходит и может открывает, а может и нет. То есть, если вы пережили трёх CEO, то тогда у вас есть корпоративный венчурный фонд, если не пережили, то у вас, скорее всего, такая игрушка для CEO.

В этом смысле это тоже проблема. Проблема не только законодательства, не только маржи, не только проблема технологий и востребованности инноваций. Понятно, что не все компании являются потребителями инноваций сегодня в России. Они вполне существуют и без инноваций.

Но самое, может быть, основное, это культура внутри организации. Очень сложно управлять корпоративным венчурным фондом даже в таких корпорациях, как Google, Intel, IBM. Хотя это, наверное, лучшие корпоративные венчурные фонды в мире. Я уж не говорю про компании, у которых нет никакой культуры инвестиций в стартап.

Рубен Варданян

Александр, как человек, который один из немногих, к сожалению, такая статистика, поднимает частные деньги, поднимает фонды. Третий фонд, если я не ошибаюсь, поднимаешь, скажи: как удаётся поднять деньги, кто эти люди, которые дают деньги, какие проблемы с поднятием денег в России? Почему нет такого притока или нет такого интереса большого? А если интерес есть, часть людей уходит на Запад, не инвестируя в российские фонды. В общем, насколько в конкуренции с западными большими известными фондами, как Sequoia, всё остальное, мешает, помогает. Насколько просто быть частным технологичным фондом в России?

Александр Галицкий,

Сооснователь, управляющий партнер, Almaz Capital

Мне кажется, здесь надо начинать с того, что я смотрю на это дело как enterpreneur, как тот, который строит компанию. Для меня строительство венчурного фонда ничем не отличается от строительства компаний, которые строят.

Он должен быть отличным, как-то соревноваться с Sequoia на международном рынке. Когда у тебя ещё нет такого бэкграунда, это сложно. И по привлечению компаний, которые хотели бы у тебя взять деньги. Точно также сложно и многие другие вещи.

Поэтому, привлекать деньги, это вот такая история, которая никогда не заканчивается. Ты привлекаешь деньги практически постоянно. Потому что, это как компания, которая получила первые деньги от инвестора, она тоже привлекает деньги.

Соответственно, должна быть модель, бизнес-модель, над которой ты работаешь, её должны проверить и необходимо верить в то что ты делаешь. Ты должен доказать, что это всё происходит. Потому что, мы ни чем же не отличаемся. Это тоже как любой венчурные фонд, пытаемся играть в игру на большом рынке, а самое главное, на быстрорастущем рынке.

И, с этой точки зрения, выступает простая штука, то есть смотришь на предсказания, пытаясь туда попасть на самой ранней стадии и сыграть в игру, в надежде на то, что у тебя там несколько компаний сделают достаточно сильно вырастут.

То есть модель ничем не отличается. Поэтому для того, чтобы привлечь деньги, у тебя должно быть различие.

Мы играем в игру очень простую, как мне кажется. Наша игра не построена чисто на таком вот прямом подходе.

Я разделяю очень чётко B2B и B2C бизнес. B2B бизнес всего две destination, как говорят в этом мире.

Одна destination — это идти в Америку, как самый большой рынок, который потребляет именно B2B. Потому что если мы возьмём распределённый рынок, то по закупкам новых инновационных продуктов 45% приходится на США, приблизительно, а если какая-то технология только стартанула, то все 80—99% первые 2 года.

Поэтому, если ты начал в кошечки играть где-то на каком-то рынке, не важно каком, в Англии или в России, то ты приходишь на конкурентный рынок соревноваться, и, можно сказать, начинаешь игру тяжёлую, очень сложную.

Второй рынок — Китай, но он сложный, мне непонятный. Соответственно, с этой точки зрения ты выстраиваешь модель, ты делаешь технологически компании, идёшь на международный рынок.

Чем мы выигрываем, почему дают деньги — потому что верят в то, что разработчики из России, из Восточной Европы, это ребята, которые превосходят во многих вещах многих других. Это первое правило.

Второе правило это то, что это подтверждает всякие хак-тесты, что, если бы был чемпионат мира по IT, то выиграл бы Китай, а Россия заняла бы сегодня второе место.

Рубен Варданян

Я думаю, мы все понимаем, что в России фантастические айтишники, но коммерциализация, создание продукта — это одна из проблем.

Александр Галицкий

Проблема другая, это непонимание проблем, которые существуют. Корпорации дают понимание проблем. Самые мощные корпорации расположены где? Там, где кухня, там ты и понимаешь что нужно делать. Это первое.

Второе, давайте так: надо разделять чётко процесс науки и процесс инноваций. Наука отражает количество накопленных знаний. У нас все много всего знают. Кого не спроси, все знают обо всём, включая сельское хозяйство.

А с точки зрения инноваций, это количество патентов, которое, по сути дела, применились в том-то. Если мы посмотрим: первое место — США, 56 тысяч в год, Китай на третьем месте 34—36 тысяч, а на каком месте Россия?

Дальше поступает ещё такой вопрос: а есть ли предприниматели, которые понимают как это перевернуть? Вот в этом наша боль большая.

Потому что у нас, как-то я прочитал исследование, на тысячу людей проживающих всего пять предпринимателей, а в Америке 71. Соответственно, отсюда вытекает ситуация: чтобы создать те самые маленькие компании, о которых говорит Виктор, нужны люди. В Америке очень много людей, которые могут создать. Они ещё и понимают проблемы.

Поэтому вопрос стоит: что нам делать?

B2C понятно, можно делать. Компания за 500 долларов, как правило, это компания интернет-сервисов, это не есть глубокие компании. Потому что построить компанию, которая на ваших тысячах серверах работает, это надо потратить лет пять. Чтобы нормально софт оперировал на серверах в центрах Сбербанка.

Пример Амазона: начал с торговли книжек, а сегодня это лидер в области искусственного интеллекта, в области логистики, в области cloud-computing. А начинали с проблем, которые рисовались у них по дороге. И сегодня одна акция Амазона превысила 1000 долларов.

Рубен Варданян

Спасибо. Мне кажется, очень важно тему затронули.

Дмитрию я хотел бы задать вопрос, человеку, который смотрит по-другому. Какие проблемы российской венчурной индустрии, на твой взгляд? И, как ты считаешь, что должно поменяться?

Потому что, послушали иностранных, послушали наших, которые инвестируют в мировые компании, послушали государственные компании, которые создают площадку для частных инвесторов. Что неправильно, что надо менять?

Дмитрий Коробков,

Председатель совета директоров, ADV

Добрый день.

Я хотел вернуться к твоему первому вводному комментарию о том, что есть венчур.

Мне кажется, мы сейчас находимся в таком периоде вот этого проживания технологической революции, когда появляются так быстро новые компании, так быстро умирают старые продукты, рождаются новые. Что, по большому счёту, сейчас любая инвестиция — это венчур.

Потому что ты не знаешь из какого сектора придёт твой будущий конкурент и в какой момент.

Если говорить про рекламно-медийный рынок, сейчас главный вопрос: приход Амазона в этот бизнес и что он будет делать. И если говорить про российскую ситуацию, то, условно говоря, то количество информации о пользователях и потребителях, которая есть у интернет-ритейлеров, значительно превышает количество информации, которая есть у медийных компаний о потребителях.

Поэтому, естественно, мы ожидаем, что в бизнесе контента, в бизнесе создания рекламных площадок, многие российские компании, которые сейчас занимаются совершенно другим бизнесом, также будут активно расти, они будут будущими конкурентами.

Или, например, несколько лет назад говорили, что каждая компания должна иметь свою digital-стратегию. Я думаю, что сейчас каждая компания должна иметь свою VR-стратегию. Потому что очевидно, что развитие VR очень сильно ударит по ряду индустрий.

Первым, безусловно, по индустрии путешествий, по автомобильной индустрии, потому что люди, возможно, будут меньше перемещаться и это изменение просто колоссальное. Поэтому я бы смотрел на венчур именно с такой точки зрения.

А если говорить о ситуации в России, то здесь есть достаточно интересный момент, связанный с тем, что в принципе, венчур, по сути своей, как бы алогичное явление. То есть у корпораций всегда больше и знаний и ресурсов и информации для того, чтобы развивать новые продукты.

Тем не менее, стартапы существуют, и я думаю, что успех стартапа, в значительной степени связан с инертностью и инновационностью менеджмента корпорации. То есть насколько корпорация готова рисковать, создавать новые продукты, двигаться. Если в секторе присутствуют инновационные руководители корпораций, то успех стартапов может быть существенно ниже.

Я думаю, что сейчас в России в целом, с этого аспекта, супер позитивная ситуация для развития стартапов, потому что у нас очень высокая концентрация и монополизация многих секторов. И, там где много больших и неповоротливых, как раз большое место для развития стартапов.

С другой стороны, я обратил бы внимание на ситуацию с тем, откуда приходят деньги. Известный факт, что многие самые успешные компании, были профинансированы, и до сих пор в долине это, как бы основной источник первых денег — это Friends & Family, т.е. друзья и семья и это ангелы.

Я думаю, что отсутствие у нас полноценного института бизнес-ангелов в экосистеме, является с одной стороны, большой проблемой, а с другой стороны, ресурсом для роста и развития.

В это связи, я думаю, что стоит обратить внимание на опыт других стран, в частности на Великобританию, где есть схема EIS, SEIS. Когда инвесторы, частные инвесторы и бизнес-ангелы получают существенные налоговые преференции при вложении в стартапы на ранней стадии и при держании этих акций в длительном периоде.

И для корпораций, также, в свою очередь, это вопрос создания именно акселераторов. Мы со своей стороны, в процессе запуска первого рекламно-маркетингового акселератора. Это приток новых знаний, новых идей. Я думаю, что, возможно, корпорациям стоит смотреть на это не как на кост, а как на источник знаний и технологий.

И ключевой, наверное, самый важный момент. Понятно, что есть деньги, есть продукт. Я думаю, что наши люди супер талантливы, у нас есть огромный потенциал для этого. И у меня впечатление от всех моих посещений Силиконовой долины: на мой взгляд, сейчас это такая некая Римская империя, которая создала определённый ресурс, системно сидит на мире и высасывает определённые возможности. 

Молодцы. Сделали классную ситуацию: приезжайте, общайтесь. Огромное количество лучших мозгов, которое приходит туда, все стремятся ехать туда. В чём-то это атмосфера Москвы 2001—2002 года, когда казалось всё возможно, что здесь возможность, там возможность и так далее.

Я думаю, что очень важно именно на уровне государственной программы популяризация предпринимательства и бизнес-ангелов. Потому что ангелы приносят также не только деньги, они приносят ещё и менторство, знания.

Вот этот вот дух предпринимательства — это ключевой успех. И пока он не будет, действительно, поддержан полностью, что бизнес — это основа, я думаю, что этот эмоциональный фактор играет ключевую роль и это большая задача, которую надо решать.

Рубен Варданян

Спасибо, Дмитрий.

Я хотел поддержать. Мне кажется, мы не до конца отдаём отчёт насколько важно вообще для венчурного, инноваций возможность думать вне ограничений, то есть out of comfort zone.

И я тут видел статистику очень интересную. Очень много во многих странах сейчас проблема мигрантов, вообще миграционные процессы, и очень много есть негатива и попытки защитить, построить стены реальные или виртуальные. Так вот, в Турции из 10 новых стартапов 7 создано мигрантами, которые пришли в результате конфликта, который возник на Ближнем Востоке.

То есть, мы имеем интересный феномен того, что когда люди думают вне ограничений, чаще всего нужно иметь такую психологию мигранта. Потому что ты едешь в неизвестную страну, ты идёшь в зону неизведанную, и там ты готов рисковать.

И это тема отдельного серьёзного разговора, вообще насколько в России есть очень серьёзные социальные условия, где только трое, как сказал Александр, из тысячи занимаются предпринимательством. Вообще, эта среда стимулирует такой вот выход из этой зоны комфорта, может быть создана или должна быть создана и кем.

Не хотели бы добавить, Шервин?

Шервин Пишевар

Я бы хотел поговорить о том, как соединить все мысли представителей панели.

В общем и целом мы высказали схожие мысли о том, насколько высока роль предпринимателей в развитии венчурного капитала, обозначив основные идеи.

Это происходило, и происходило уже неоднократно. Этот опыт следует учитывать. Моя семья также иммигрировала в Америку. Основатель Google из России. И мы знаем много таких иммигрантов, которые затем смогли изменить мир.

В России, действительно, очень много умных и образованных инженеров, высокоинтеллектуальной силы, которая могла бы пополнить венчурные капиталы всего мира.

Да, в политическом смысле, это действительно актуально.

Компанию в мире сейчас можно построить повсеместно. Это факт. Это реальность. Сейчас это создаёт огромные возможности для России, для жителей этой страны.

Это новая эра, когда можно ставить масштабные цели. Сейчас компания может осуществлять такую деятельность, которая раньше возможна была лишь на уровне целой страны.

Примерами тому является компания Tesla, те компании, в которые инвестируем мы в Неваде. В пустыне мы на 2 миллиона фунтов делаем проект, это проект совместный с участием нескольких сторон, раньше был бы невозможен усилиями компаний. Также инновации в космической отрасли стимулируются за счёт этой распределённости инвесторов по всему миру, объединеняя на глобальном уровне усилия участников, живущих в разных странах.

Поэтому россйские компании, которые поддерживаются участниками в других частях света, также обладают подобным потенциалом.

Рубен Варданян

Человек, который работает в государстве, отвечает за инновации и изменения, большое количество реформ.

Я хотел задать вопрос Кириллу, в первую очередь. Он видит работу в Правительстве со стороны государства, институтов, которые, в принципе, должны каким-то образом стимулировать развитие инноваций, изменения. Как бывший глава РЖД, крупнейшая государственная компания, Аэрофлота.

Мы обсуждали тему: что мешает корпорациям идти в инновации. Мы же понимаем, что проблема, она многослойная: нужны институты, нужна экосистема, нужна предпринимательская среда, нужно, чтобы были деньги не только ангелов, но и институциональные деньги.

Где точка, где та ниточка, которую ты дёрнув, можешь получить изменения. Взгляд человека, который имеет опыт с двух сторон посмотреть на реальность российскую и который инвестировал в общем в основной своей части private equity и real estate, и недавно начал двигаться в венчурной области.

Ты, как человек, который действительно системно смотрит на мир, я с большими уважением отношусь к том, что ты делаешь. Очень хотелось бы услышть твоё мнение.

Потом, Аркадий Владимирович, хотелось бы у вас спросить.

Мы обсуждали Сколково, РВК, роль государства, когда вся эта область, в принципе, негосударственная. Она максимально частная, свободная. У нас нет коммерческих и частных институтов, которые бы двигали всё это. Как, на самом деле, изменить ситуацию. Насколько это вообще возможно: через государственные институты изменить эту самую экосистему.

Кирилл Андросов,

Управляющий директор, Altera Investment Fund;

председатель совета директоров, ПАО «Аэрофлот»

Спасибо, Рубен, большое за представление.

Ты знаешь, я считаю, что ниточка, она где-то в каждом из нас самих. В каждом из присутствующих на этой сцене, в этом зале. Потому что ждать, что государство сделает что-то за нас — бессмысленно. Государство за последние годы создало множество инновационных институтов развития. Они точно существуют, они в той или иной степени работают, это процесс.

Александр сказал хорошую фразу про предпринимателей, вот те предприниматели, которые создают бизнесы, создают бизнес-идеи, этими бизнес-идеями горят, в конечном счёте именно они и создают добавленную стоимость, они создают рабочие места, потом они будут платить налоги.

Я для себя дал ответ на этот вопрос: не надо ждать что-то от корпораций, Сбербанка, РЖД, Аэрофлота. У каждой корпорации своя стратегия, свои целевые задачи.

Не надо ждать чего-то от государства или более выраженного правительства. На сегодняшний день в России есть всё: есть рынок, есть люди, есть институты поддержки. Просто та стадия, на которой мы сейчас находимся, мы на этой стадии далеки от Силиконовой долины. но, тем не менее, есть множество успешных проектов.

В прошлом году было почти на миллиард долларов экзитов венчурных инвестиций в России. Есть рынок, надо просто работать. У меня абсолютно такое простое мнение.

Рубен Варданян

Да. Это правда. Не работать — это точно ничего не получится. Это даже не обсуждаемо. Всё-таки мы видим сейчас интересное изменение, я согласен. Всё таки, Силиконовая долина раньше была некой такой Меккой, куда все стремились, и по-другому невозможно.

Мы сейчас видим такое же в Европе, возникли, на самом деле, возможности, когда человеку не надо ехать в Силиконовую долину, чтобы создавать собственную компанию. Изменения и в Англии и в Европе и в других регионах, в Азии. Создаются различные серьёзные центры, где уже создаётся много компаний, многие интересные идеи.

На ваш взгляд, посмотрев на всё это именно со стороны государства, как человека, который один из инициаторов Сколково, и, в общем, много чего было сделано за последние 10 лет, в том числе с вашим участием. Где вот эта проблема, изменение, чтобы корпорации понимали, что нужно инвестировать в инновации, если, я согласен с Виктором: нет больше венчура. Мне кажется, на наших глазах возникли мобильные телефоны, мы носили огромные чемоданы, сейчас компании мобильных телефонов стали с миллиардной стоимостью, они умирают меньше чем за 20 лет. Действительно, инновации и венчур сейчас во всём, на самом деле весь мир сейчас очень быстро меняется.

На ваш взгляд, что нам надо делать, с точки зрения такого институционального изменения среды, где мы могли бы тоже иметь такую точку, где концентрация и мозгов, которые у нас есть, и денег, которые у нас, в принципе, есть, и других ресурсов, работали бы максимально эффективно и свободно.

Аркадий Дворкович,

Заместитель Председателя Правительства Российской Федерации

Спасибо, Рубен.

Я всех приветствую в Санкт-Петербурге на форуме. Рад, что все собрались и что всем интересно.

Начну с пары примеров. Про Аэрофлот, в котором в качестве председателя совета директоров Кирилл уже достаточно долгое время занимается. Аэрофлот — это сервисная компания. В чём инновация? Инновация в услугах и способе их предоставления и поддержки. Как это Аэрофлот делает?

Первое — это BigData. Аэрофлот начал использовать большие данные 2—3 года назад. Так, самым активным образом, постепенно становится одной из ведущих авиакомпаний в мире за счёт использования этих инновационных подходов. Он, может быть, не инвестирует в стартапы и какие-то инновационные компании, но он правильным образом начал это использовать. То, что наработали другие, то, что сделали другие. И это даёт свои результаты.

По поводу более массовых примеров.

У нас, буквально через пять дней в Сколково будет Startup Village проводиться, куда съедутся самые успешные стартапы со всей страны. Их будет несколько тысяч. Это только лучшие, которые выиграли конкурсы, которые смогли приехать. Я думаю, это процента три от того, что есть в стране. Это уже такая армия из миллиона человек в целом по стране. Кто занимается этими вещами не внутри Сколково.

Конечно, в основном, в крупных городах, таких как Новосибирск, Томск, Казань. Ну а бригады из Сколково и других наших инновационных институтов приезжали и в такие города, как Якутск, Хабаровск, были в Карелии. И там тоже сотни компаний уже есть.

И, если сравнить с тем, что было 10 лет назад, это экспоненциальный рост. Даже не в разы, а рост на порядки. Тогда не было почти ничего, сейчас это уже число, существенно отличное от нуля. Конечно, гораздо меньше, чем в самых успешных инновационных странах, мы ещё не там, где хотим быть. Но за 10 лет сделали многое.

Помешала и наша собственная инерция, и некоторые глобальные проблемы, у нас нет такого же, как в упоминавшейся долине автоматического механизма поднятия ресурсов, средств на новые проекты. Но тем не менее, сотням компаний удаётся это делать.

В чём роль государства?

Очень коротко о трёх других инструментах.

Университетское предпринимательство, университеты как центры инноваций. В том же Томске, Новосибирске, отчасти в московских ВУЗах, в питерских, есть успешные примеры, где возникли десятки, а в некоторых местах, как в Томске, сотни компаний именно в университетских кампусах, университетских центрах, поддерживаемых на системной основе.

Нужно, мне кажется, не только популяризировать, как было сказано, эту тему молодёжного, студенческого предпринимательства, вообще технологичного предпринимательства, а давать навыки уже в старшей школе, в университете. И там, где это делается на системной основе, где люди имеют возможность получить эти навыки, там наибольшее число успешных компаний. Это просто факт. А те, кто стали успешными, потом помогают своим университетам поднять ещё больше таких бизнесов.

Мы говорили, что будем это делать более системно на базе десятков российских университетов. Внедрять наилучшие практики, уже наработанные в других местах, и в России и за рубежом. Это первое.

Второе. Фонды, которые начали создавать Сколково и Роснано, крупные компании сами не хотели их создавать. Сколково и Роснано, вместе с ними теперь подошли к этому делу и по отдельным направлениям, а также междисциплинарным, межсекторальным вещам, начали создавать фонды. По отдельным направлениям, самый последний пример, это фонд Роснано с Фортумом для развития электроэнергетики. Такой конкретный абсолютно проект.

А Сколково создаёт просто венчурные фонды вместе с РВК и частными инвесторами, чтобы инвестировать уже в большее число направлений, которые являются приоритетами национальной технологической инициативы и некоторые другие. То есть мы начали это делать более системно, уже с учётом текущих приоритетов.

Компанию Аэрофлот я упоминал, как компанию, которая просто внедряет инновации, а отдельные крупные компании, лидер, конечно здесь Росатом, начали уже шерстить рынок и подбирать под себя самые интересные бизнесы. Другие тоже пойдут. В РЖД мы постепенно над этим начинаем работать, команда потихоньку меняется. И в этом направлении начали работать с Газпромнефтью, с другими компаниями, наиболее активными.

Постепенно начинает получаться. Но, понимаете, должна поменяться культура внутри больших компаний. Это не просто решение руководителя, что раньше мы не делали, теперь делаем. Изменение культуры, подхода к этому вопросу. Не делать всё внутри, а работать на рынке, смотреть на стартапы, смотреть на уже быстрорастущие бизнесы, их использовать, в них инвестировать, доводить до ума.

Где-то получится, где-то нет. У нас нет культуры неудач. До сих пор. Мы до сих пор говорим на каждом форуме, но эта культура — терпеть неудачи, ещё не выработана. У нас сразу правоохранительные органы приходят и говорят, что неудача — это мошенничество.

Не преодолели мы пока эту психологию. Шаг за шагом, постепенно это получается, но требует поколенческой смены. Я процентов на 50—60 доволен тем, что мы сделали за 10 лет в этой сфере, но не на 100, конечно.

Две другие важные функции самого государства, это, конечно, регуляторика. Потому что многие вещи у нас до сих пор просто неудобно делать из-за не самого комфортного для такого типа инвестирований законодательства, я имею ввиду венчурного и подобного. Это чисто регуляторная проблема, которую тоже из-за традиций правовой системы, непросто менять. Но потихоньку мы это делаем.

И, конечно, образование, в более фундаментальном смысле слова. Не предпринимательское образование, а просто продолжение и наращивание традиций хорошего инженерного, математического и иного схожего образования. Чтобы появлялся пласт людей, которые понимают как всё это делать.

Спасибо.

Рубен Варданян

Спасибо большое. Я бы с удовольствием этот разговор продолжил ещё на несколько часов. Давайте подведём итоги того, что было сказано здесь. Я хочу тоже несколько слов сказать со своей стороны.

Знаете, все опросы показывают, что на сегодняшний день человек принимает решение о том, где он будет жить, исходя из четырёх критериев, это:

•  где он профессиональном может себя реализовать максимально, и рост его стоимости;
•  где есть хорошее образование для себя и для своей семьи;
•  где есть правильная, здоровая среда, возможность иметь хорошее здоровье;
•  безопасная среда, с точки зрения всех элементов, как правовой системы, так и просто криминальной.

И идёт обсуждение, что в мире будем жить через 15—20 лет в обществе, где 2—3% будут заниматься креативом, создавать какие-то уникальные продукты, 17% будут обслуживать, а 80% не будут работать, а будут получать деньги. Общество кардинально изменится и огромное количество людей будет пользоваться благами того, что будут делать роботы, компьютеры, при этом не будут создавать дополнительную стоимость.

Это серьёзный вызов человеку, это всё пройдёт сейчас быстро, 15—20 лет это ни о чём, это даже не одно поколение, если это правда. То есть, грубо говоря, предпринимательская среда, изменение, адаптивность для корпораций, которые, Аркадий Владимирович правильно сказал: не очень хотят двигаться в этом направлении, просто заставляет всех двигаться с такой скоростью, которую сегодня даже трудно представить.

Изменения будут происходить не только на уровне венчурных стартапов, но и на уровне ключевых институтов, в том числе и государства: электронное государство, блокчейн. Например, везде сделать кадастр земли через блокчейн и убрать возможность коррупции, то есть, мы на самом деле, входим в полосу технологических изменений, 

Изменения будут происходить не только на уровне венчурных стартапов, но и на уровне ключевых институтов, в том числе и государства: электронное государство, блокчейн, например, везде сделать кадастр земли через блокчейн и убрать возможность коррупции.

То есть, мы, на самом деле, входим в полосу технологических изменений, которые будут приносить изменения не только технологических возможностей, сервисов но и социальной среды и всего остального. Нас ждёт кардинальное изменение общества, структура общества, системы поведения, взаимоотношений.

И, мне кажется, очень важный такой диалог между государственными институтами, которые должны быть катализаторами, корпорациями, частными инвесторами и теми, кто получает эти деньги и пытается изменить мир. А это непростой диалог, потому что мы все говорим на разных языках, не с точки зрения английского и русского, а с точки зрения ментального восприятия.

Поэтому, мне кажется, в наше время сейчас будет очень модна новая профессия, такой толмач, но толмач уже на уровне, где люди смогут находить точки понимания разных совершенно мотиваций, совершенно разных институтов, совершенно разных ментальностей людей.

И нас ждёт очень серьёзный вызов: насколько мы сможем быстро адаптироваться.

Поэтому, я хочу нам всем пожелать, чтобы не смотря на все сложности, мы были к этим изменениям готовы, могли бы провести эти изменения на благо нашей страны, на благо мира.

Спасибо большое всем присутствующим на этой сессии и нам всем удачи.