Из жизни Нью-Йоркской подземки
В середине 80-х гг. прошлого века, когда в метро Нью-Йорка свирепствовала преступность, разгулу коей позавидовали бы даже бравые латинос из фавел Рио-Де-Жанейро, директором транспортной артерии мегаполиса был назначен некий Дэвид Ганна, которому вкупе с должностью был поручен и многомиллиардный проект перестройки Сабвея.
В то время Нью-Йоркская подземка «славилась» более чем 20000 тяжких преступлений в год, среди которых убийства, изнасилования, разбои и грабежи. Ганну пришлось нанять множество консультантов различных направлений, среди которых были полицейские, общественные деятели и политики. Собранный «консилиум» никак не мог прийти к однозначному мнению как же именно покончить с преступностью в вотчине Ганна, или хотя бы снизить ее уровень.
Выдвигаемые идеи были либо очень трудозатратны, либо растянуты по срокам на долгие годы. Среди предложений экспертов были наем нескольких тысяч правоохранителей, на которых у муниципалитета просто не было средств, или введение дорогостоящих средств технического контроля, что было неосуществимо по тем же причинам. Однако больше всего прозорливого Ганна заинтересовало предложение некоего консультанта по имени Джон Келлинг – одного из авторов теории «Разбитых окон», который предложил…просто смыть граффити…
Предложение вызвало смех и уйму критики. Причем здесь борьба с граффити, когда есть много куда более серьезных проблем? Тем не менее Ганн твердо решил последовать идее и упорно начал притворять ее в жизнь. Тогда граффити «господствовало» в метрополитене, обрисованы были не только наружные и внутренние стены вагонов, но и потолок и пол. А перроны напоминали стены самых темных и злачных переулков Гарлема. Гамма разнообразных цветов, размеров, стиля и уровня исполнения, представлявших собой «картины» различного характера: от «автографов» уличных банд, до креативных шедевров обкуренных «живописцев».
Решительный Ганн, не откладывая дело в долгий ящик, создал специальную службу метро, занявшуюся зачисткой граффити. И поставил им четкие задачи, параллельно, внедрив новые правила в порядок эксплуатации поездов в Сабвее. Теперь, на всех станциях конечного маршрута метро были установлены моечные пункты, смывавшие новые надписи с поездов, во время их разворота. Вагоны, с нанесенными и не смытыми граффити, элементарно не могли выехать на путь, пока рисунок не был ликвидирован. А параллельно шли эксперименты по очищению составов от краски с применением новых технологий, покрытию вагонов специальной жидкостью и применению новых растворителей.
В депо, где размещался парк подземки каждую ночь проникали «художники» для того, чтобы оставить свой очередной «шедевр», а утром, сотрудники новой службы перед отправкой состава смывали эти художества со всех вагонов. И тем и другим упорства было не занимать, однако в конце концов уличным «Пикассо» стало понятно, что, сколько они не рисуй, их творчество все равно смоют до того, как его, кто-либо увидит…
Борьба не прошла бесследно. Количество граффити в метро резко пошло на спад, а вместе с ним из подземки начала уходить и преступность. Мелкому криминалу и хулиганам всех мастей стало, не комфортно находится на чистых станциях и в чистых вагонах. Они стали ощущать, что это, уже не их территория, чужая среда обитания. Чувствовать себя не в своей тарелке. И вскоре покинули Сабвей в поисках более комфортных для себя мест.
Новый директор, сделав ставку не на огромные затраты и масштабные действа, а на нестандартный метод, требующий сравнительно минимальных ресурсов – относительно быстро решил сложнейшую проблему преступности в Нью-Йоркской подземке.