Записки комнатного гурмана. Шуба
Женщины моей семьи мастерски создают проблемы не только себе, но и другим! Фирменный стиль выработала еще моя бабушка! Когда времена были тяжелее некуда, Женька умела привнести праздника не только в свою жизнь, но и в жизни ни в чем не повинных людей.
После войны в самом центре Ц-ва, недалеко от школы, разместилась тюрьма, как тогда говорили, для «политических». Ее вышки выбивались из общего ансамбля некогда очень богатого села. Бабушка моя на тот момент была мученицей младших классов. Каждый день по пути в школу и обратно она шагала вместе с подругой Любашей мимо этого казенного учреждения.
Любаша была старше на год, да и вообще выглядела солиднее на фоне жидконогой подруги. Матери обеих остались без мужей, пропадали на работе, а девок держали в такой скромности, что и смотреть больно!
Но под Новый год выпало Любе негаданное счастье. Шуба! Особо редкой масти. Мать, сколько не трепала ее в руках, так и не смогла определить, из какого же опоссума сшита Любашкина обнова, просто сразу предупредила, что спустит с дочки шкуру на заплатки, если та попортит этот меховой шушун.
Правда был у шубки один существенный нюанс. Смердела она за версту, будто сняли эту шубу с мертвой селедки. Женька даже позавидовать подружке не успела, как следует, сразу почуяла в воздухе неладное, вывела Любовь во двор, и с тех пор девочки играли только на свежем воздухе.
31-го декабря на улице было как-то особенно скучно. Отшумела колхозная ёлка, из подарков съедены самые вкусные конфеты. Девчонки молча плелись по дороге. Снег не клеился, разговор тоже. Как вдруг из тюремных ворот выехала длинная телега, запряженная лошадью. На телеге везли большую бочку. Что было странно, без охраны.
Хулиганистая порода Женьки быстро сложила 2+2. Она заподозрила, что в бочке, как минимум праздничная медовуха. Сначала девчонки бежали рысью рядом с лошадью, пока угрюмый дядька не прогнал малявок от греха. Тогда неугомонные усложнили себе задачу.
Женька схватилась за выступающую пробку бочки и заскользила ногами по дороге, как опытный сёрфер! Следом на бегу канючила Любаня: «Дай мне! Дай!» И Женька выдала подруге сразу по-стахановски. Как только Люба вцепилась в уже расшатанную пробку, та выскочила из бочки и осталась у девочки в руках.
В ту же секунду подруги ознакомились с секретным содержимым посудины, которое, как оказалось, в охране не нуждалось. В бочке ехали куда подальше отходы жизнедеятельности врагов народа. Подружки разочарованно остановились, а мужик так и уехал в неведении. Думаю, если бы он случайно заблудился, то запросто бы нашел дорогу обратно по длииинному следу, оставленному на снегу.
И это был бы финал истории, не достойный моей бабушки. Поэтому! Проводив бочку взглядом, девочка-праздник развернулась к подруге и застыла в оцепенении. Женька внезапно поняла, что всему пришел эпический конец: и ей, и Любаше, и её уродской шубе тоже. Зато стало очевидно, что теперь это шуба из овнА. В сумерках овновый опоссум выглядел еще более печально, переливаясь всеми оттенками коричневого.
В попытке вернуть шубе первозданный вид, Женька таскала Любаню по сугробам, натирала шубную щетину снегом, но та лишь покрылась ледяной броней и стала похожа на старую обувную щетку. В голове у уставших расхитителей социалистической собственности стучал лишь один вопрос: «Что теперь будет?!»
Женька знала, что её маманя Любу не тронет, поэтому привела «селедку под шубой» к себе домой. Там она объяснила Ефремовне, что, поскольку в партию их пока не берут, то они вступили, куда смогли. Ефремовна сразу всё поняла, укрыла делегацию новогодним матерком и унесла шубу в сарай смывать казенное имущество теплой водой с мылом.
Два дня Любаша пряталась у Женьки под благовидным предлогом празднования Нового года, пока шуба не просохла и не вернула себе первозданный душок почившей сельди.