Как объяснить ребенку существование зла в мире
Прямо и откровенно. И что оно вот-вот обрушится на него. Дитя тут же можно отправлять в дурдом.
Разбирали с психологом очередной кейс из моего детства. Ох, как же мне в этой жизни везет...
Когда мне было 5 лет, мама сообщила мне жестокую правду о том, что меня могут похитить и подвергать пыткам. Прямым текстом: “Пальчики будут резать, пальчики будут жечь”. Это чтобы я не убегала от нее одна в лес играть.
Тот летний день и тот коридор в санатории, где на меня упали катастрофические слова, изменил мою жизнь навеки. Я перестала улыбаться. Вздрагивала при взгляде на пальцы. Мне было очень страшно: я не знала, из-за какого угла может выскочить моя смерть. И сможет ли мама меня защитить, если смерть будет настолько...интенсивной.
Даже такая бессердечная формулировка, как “в лесу есть люди, которые забирают у детей пальчики, чтобы отдать их больным детям” прошла бы успешнее. Во-первых, так зло обретает цель и смысл и перестает быть иррациональным. Рациональные вещи понять легче. Во-вторых, так у зла появляется хоть какой-то элемент добра. В-третьих, беспощадное “резать и жечь” заменяется менее визуализируемым “отнимают” (то, что об ампутации говорят в выражениях типа “отнять руку”, дети могут еще не знать).
Моя жизнь превратилась в сплошной валар моргулис. Я не знала, как определить тех людей, что могут отрезать мне пальцы, и перестала доверять всем. А параллельно в моем мозгу пускала корни мысль, что зло приемлемо. И защитный механизм примерки так называемой “плохости” на себя: если я смогу отрезать пальцы кому-то, значит, вероятность отрезания у меня станет чуть пониже. А еще лучше, если рядом будет телохранитель, который сможет помочь мне их кому-то отрезать (так оно потом и сложилось, и с последствиями дружбы десятилетней давности с киллером я разгребаюсь до сих пор).
Дальше в доме Облонских вообще все смешалось. На дворе стояли 90-е, и однажды весь подъезд с удивлением прознал: один из некогда мирных жителей незаметно для всех превратился в криминального авторитета. Ок, с мыслью “дядя был хорошим, стал плохим” смириться можно. Но ведь же винегрет какой-то получается: он был хорошим, стал плохим - и с ним все равно надо здороваться и не убегать прятаться при его виде в бомбоубежище. На меня было подействовало лучше всего...просто незнание того, что рядом один из тех людей, который может мне пальцы...это самое.
Дальше в винегрет пошел еще один ингредиент. Я дяди были собачки. Два жирных ротвейлера, натасканных на уничтожение людей. Выводил он их, естественно, без намордника - чтобы в случае чего, набрасывались сразу. “О, круто,” - подумала я. “Тоже таких хочу”.
Но ирония судьбы порой беспощадна. Прямо под нашим подъездом эти черные торпеды растерзали девочку, которая возвращалась из школы. Разделение добра и зла в моей голове окончательно слиплось в первобытный хаос. Защитные собаки хорошего дяди, который стал плохим, вместо защиты растерзали невинную жертву - но с дядей все равно надо здороваться и не убегать от него (отчасти потому, что собаки понесутся следом).
Каждый раз выходя из дома, я страдала от жесточайшего когнитивного диссонанса. Ошибка моих родителей в этом случае заключалась в обсуждении этого случая в моем присутствии. “Двух собак сразу удержать невозможно”, “Он был весь белый и в поту, пытаясь оттащить то одну, то вторую”, “Девочка осталась жива только благодаря тому, что на шею ей упал ранец и закрыл сосуды. Но все остальное тело - …”, “Он оплатит лечение” (значит, злой дядя все-таки не такой злой). Тут как не крути, без страшных для ребенка формулировок не обойдешься. Мне бы хотелось это все развидеть - но увы.
Однако выверты судьбы даже на этом не закончились. Полный валар моргулис же! Через несколько лет ровно на том же месте собака-убийца вылетела из подъезда прямо на меня. Уже не ротвейлер, боксер. Бойцовых собак тогда заводили повально.
Я смирилась с неизбежностью. Встала ровно и впилась псу в глаза со всем отчаянием фатализма.
И…
...чудо. Собака резко остановилась. На морде ее читалось недоумение. Она подкатилась ко мне по льду по инерции и уткнулась мордой в колено. Челюсти ее не разжались.
С этого момента началось мое увлечение возможностями человеческой мысли и взгляда. Родителям я об этом происшествии решила не сообщать - а то снова какую-нибудь глупость ляпнут.
А толерантность к насилию и любовь к садизму остаются одними из главных моих пороков.
