Глава 1.

Ичмин
10 часов 45 минут 30 секунд. Столько требуется, чтобы напечатать клона среднего роста в размере М возраста #3. Ичмин не любил тратить время попусту, и эти почти 11 часов казались ему вечностью. Ведь документация занимает от силы 2-3 часа, оставшееся время каждый использует по своему усмотрению. По старой традиции практиканты сидели в общей лабораторной, уткнувшись в свои нетскрины. Ичмин этого не понимал, чего в свою очередь не понимали славные будущие работники Главного Центра Исследований Заболеваний. Исследовать тогда определённо было что.
В Западной Объединённой Республике проблема чёрной чумы конца XXII века, однако, стояла не так остро, как в двух других. Вирус, о котором рассказывал мне Ичмин, и который я, к большому моему счастью, не застала, свёл десятки тысяч людей в могилу, а остальных несколько сотен «счастливчиков» оставил калеками. Хотя неизвестно, кому повезло больше, а вот Ичмину вот повезло уж точно.
Он родился в гигантском мегаполисе Западной Республики –Аврора Нова. И хотя жила семья Ичминых довольно далеко от Центральной Ареи города, - магни поезд доносился туда за 10 минут, преодолевая расстояние в 100 километров – выходцы из Восточной Объединённой Республики могли только мечтать об Арее Марги, где родился Ичмин. Много воспоминаний навещало его, особенно часто те, в которых во время учёбы он гулял по фруктовым садам блока номер семнадцать, недалеко от блока, в котором была их квартира. Он садился на старинные скамейки, читал виртуальный учебник по генетике и мечтал. Это было единственное тихое место в блоке - без навязчивой яркой рекламы магнипоездов и магнимобилей, нетскринов и очков дополненной реальности: «Мы продаём смысл в жизни!», - это в соседнем блоке кричали голограммы на общем языке Республиканского Триединства и тут же дублировали своё сообщение на местном диалекте. Но здесь, среди сливовых деревьев, яблонь и груш, глаза наконец могли найти отдых.
Ичмин был тогда весьма недурен собой: в нём сочеталось самым приятным образом всё то, что так любят женщины - во всяком случае, многие из них. У него были голубые – нет, не водянисто- серые, но насыщенного голубого цвета глаза, и глядели они колко и проницательно. Лоб его был не высок и не низок, нос прямой и не сказать, что длинный, а тонкие губы отличались изящностью. Он носил недлинную светлую густую бороду, и в целом, лицо Ичмина было довольно благодушное, но лишённое признаков простака.
Ичмин любил девушек, он признался мне как-то, что даже никогда не пробовал мужчин; в то время это было странно, потому что однополые партнёрства всячески поощрялись, но Ичмин никогда не шёл на поводу у моды. Многие думали, что он консерватор, но это было не так. Ичмин всегда смотрел на многие годы вперёд, и, будучи умён душевно, он просто не позволял себе размениваться на приятные мелочи хвастовства и ненужных споров. Поэтому мало кто знал, о чём он думал, а те, кому посчастливилось быть его близкими друзьями, отзывались более чем восторженно о его способности вести беседу: мягко и аккуратно, не давая и намёка на возможность оппоненту почувствовать себя дураком. Говорил Ичмин не всегда очень складно и гладко, видимо, сказывалось то, что общий язык он изучал не с самого детства, однако ни разу не было такого, чтобы у него не получилось точно выразить свою мысль.
Будучи довольно популярным, больше из-за внешности, чем из-за своей сущности, которую знали немногие настоящие друзья, он слыл, однако, если не чудаком, то немного не таким как все. Ичмин не придерживался культа общения, распространившегося по всей Западной Республике до самых крайних и дальних её уголков, и обязывавшего каждого к социальной гиперактивности и участии в еженедельных виртуальных встречах людей с разных концов Республики с целью обсуждать новые постановления в землях и префектурах. Мини-референдумы очень полюбились жителям Республики, которые обсуждали на них вместо политики новые модели нетскринов, чипов мобильной связи, вживлявшихся под кожу, лазерное тату и различные спреи для создания одежды. Когда вирус настиг и Западную Республику, одной темой для обсуждения стало больше.
Ичмину тогда было не до разговоров. Он только-только стал практикантом, ещё толком не знающим настоящей медицинской лаборатории; он и многие другие желторотые сотрудники Главного Центра Исследований Заболеваний были испуганы, когда в лаборатории начали привозить трупы, поражённые неизвестным на тот момент вирусом.
Эти трупы не отличались никакими внешними особенностями. Ни язв, ни опухолей, ни изменения цвета кожи, ни других изменений в организме. Учёные проделали огромную работу, однако полностью расшифровать его ДНК не удавалось, так как он мутировал буквально на глазах, постоянно меняя свою структуру. Я уже не помню почему, но ему присвоили совершенно тривиальное цифро-буквенное обозначение BC-121, а простые люди называли его так же просто - Вирус.
Несмотря на то, что благодаря грамотной работе учёных и спецслужб удалось существенно сократить распространение этого вируса и даже слегка продлить существование больным, которые оставались при этом неспособны на самостоятельную жизнь, панацеи найдено не было. В первоочерёдную задачу учёных и молодых лаборантов входил поиск лекарства. Для облегчения опытов и была создана особая технология быстрой печати клона.
В ней не было ничего сложного. Лаборанту требовалось всего лишь загрузить био-материал, и трёхмерный биопринтер печатал клона нужного размера и возраста. Самая большая сложность заключалась в печати мозга. Его программировали лучшие генные инженеры Центра - Катиш Ельский и Минел Ниам. Получить допуск на создание нового ИИ для клона лаборанты не могли - разрешение (на заверение которого требовалось несколько недель) выдавалось только старшему руководителю.
Весной 2225 года такое заявление было подано для элемента №35, и Артилаю Ичмину предстояло его первое исследование.
Внутри себя он, конечно, нервничал, но, как обычно, не показывал этого. Множество раз ему приходилось работать в виртуальной капсуле, имитирующей лабораторию. Но ни разу Ичмин не был в лаборатории настоящей.
Особый магнипоезд довозил сотрудников Центра прямо в здание лабораторного центра, однако Ичмин не всегда любил им ездить. Когда было время, и можно было не торопиться, он выходил на небольшой улице параллельно проспекта маршала Горра за одну остановку до Центра.
В тот день воздух был влажным, даже сырым – ночью был сильный дождь. Улица блестела от ещё невысохших капель, и солнце мягко обволакивало своими тёплыми лучами тонкие облака. Ичмин шёл неторопливо и охотно глядя по сторонам, несмотря на то, что по этой улице ходил он часто, а изменения её практически не касались.
Ичмин любил ходить по этой узкой и незаметной улице, потому что здесь не было вызывающе громкой рекламы, и даже вывески не бесились чересчур яркими цветами. Прохожих всегда было немного, а дроны, рекламирующие редкие магазины, были не так навязчивы, как на больших улицах.
Когда Ичмину было 6, он сделал своего первого дрона-рекламщика, и ему даже удалось его продать какому-то магазину запчастей для магнимобилей в небогатом блоке. С тех пор он, тем не менее, не очень-то занимался конструированием дронов, но всё больше заинтересовался человеком. Поэтому 18 апреля 2125 он и шёл в Центр, щурясь от блеска отражающих солнце панелей домов и думая о том, что ему предстоит делать.