Конкурс Эпические 90-е. Пятница, 13-е, или В полночь все черти чёрны…
В нашем «семейном боксе» санатория на Рижском взморье весной 1992 года появились новые жильцы. Молодая пара. Она – красавица Геля, ядрёная смесь нескольких европейских кровей. Полнокровная, как Днепр, пышная, словно Саксия, любимая супруга Рембрандта, с которой он написал «Данаю».
Он – брутальный мачо, образец мускулинности, правда, тогда говорили просто: красавец-мужчина в полном расцвете сил. Обряди Витю даже в джутовый мешок из-под сахара, а он все равно будет смотреться в вечернем фраке.
Геля была на энном месяце первой беременности, а потому сентиментальна, плаксива и склонна к рефлексии. И любимая песня «Не плачь!» в исполнении восходящей звезды Татьяны Булановой звучала по 15 раз в час. Помните, этот высокий голос полный трагизма:
Не плачь,
Ещё одна осталась ночь у нас с тобой
Ещё один раз прошепчу тебе «ты мой»…
После первых 100 кругов проката, следовала «музыкальная пауза», 5-7 раз «дышала» себе в хвост и гриву песня «Атаман».
Атаман прискакал вдруг за мной,
И зовёт он меня
И мне дарит коня…
Не путать с песней «Скажи мне правду, атаман», она появилась только во вторую Гелину беременность. Как «Вся моя жизнь – цветная карта мир» и «Ты стоишь, куришь и молчишь», «В губы меня целуешь» и «Не зови ты мишку папой, не тяни его за лапу». Это нашим ушам ещё предстояло выдюжить…
Моя супруга оказалась с Гелей из одного города, так что изредка приходила на «кавусю»* поддержать новую подружку. Два наших дошкольника почти всегда «давали стране угля, хоть мелкого, но много», так что эти походы были достаточно редки.
Журналистская судьба предполагала многочисленные командировки, так что мы с Витей практически не имели возможность встретиться и опрокинуть по пять капель, тем более наши жёны не приветствовали увлечение «спиритизмом»…
И всё-таки однажды мы обнаружили себя в одном вагоне электрички, которая разрезала звёздную полночь и неслась в Юрмалу.
Надо разъяснить некоторую особенность юрмальских и, наверное, некоторых латвийских посёлков. Жизнь в них начиналась с домика-станции, в пятидесяти метрах от которого начиналось кладбище. Меня всегда поражало такое тесное соседство жизни и смерти.
…Мы с Витей вышли из электрички, он взглянул на циферблат часов и вдруг вскрикнул и пошатнулся.
– Полночь. Наступает пятница, 13-е. А мы возле кладбища.
Я пожал плечами:
– Ну и что, чудак-человек? Мы-то тут причём? Хочешь, не хочешь, а после 12-го числа наступает 13-е, а после четверга – пятница.
Из-за тучки выглянула тучка. То ли её лучи были серебряными, то ли Витино лицо покрыла бледная немочь…
Но я готов был поклясться, что он не был девушкой в период полового созревания. Кровь просто так от щёк отхлынуть не могла…
Полночь, пятница, 13-е, кладбище, для моего спутника сложились в один сложный карточный марьяж.
Витя вцепился в мой рукав.
– Старик, можно я закрою глаза, а ты иди. Как пройдём кладбище метров на пятьдесят, «разбуди». Я расскажу тебе жуткую историю…
Каюсь, меня так и подмывало «комментировать» проход юдоли скорби. Типа, «Ого-го, а чего это крест покосился?», «Сгинь, нечистая!» или «Костяшками не трогать!»
Но кто его знает, что бы тогда случилось с Витей?!
Памперсы в СССР ещё не появились, как предмет загнивающего Запада. Искусственного дыхания делать не хотелось… Словно чувствовал, что Татьяна Буланова потом пропоёт: «Только что нас было двое…»
Прошли «опасный участок» быстро.
– Проснись, – я тихонько ткнул Витю в бок.
Он стремительно оглянулся. Убедившись, что «страшное место» осталось позади, с облегчением вздохнул.
– Теперь можно рассказывать…
– Это началось в полночь, с 12 на 13 декабря 1991 года, – начал Витя голосом, подражающим Ефиму Копеляну, атаману Бурнашу, который рассказывает страсти-мордасти полковнику Леопольду Кудасову и штабс-капитану Овечкину в фильме «Новые приключения неуловимых».
– Старичок, без пафоса, – остановил я.
Эта история могла бы попасть на перо великому Гоголю, доживи он до 1992 года. Нервен был и скор, Николай Васильевич. Надорвался…
Но перехожу к рассказу Вити.
– Холод был собачий, снежок вился в западном направлении и залеплял глаза. От станции А. до гарнизона нужно было пройти или доехать около трёх километров. Пассажиры как-то «разбежались», я пошёл мимо того самого. И вдруг!
Ударил колокол…
Почему? Зачем? Как?
Меня встряхнуло. Страшно потянуло на кладбище.
Зима. На голове у меня шапка-ушанка. В какой-то момент, чувствую, завязки треснули. «Уши» встали дыбом.
Выскочил за ограды.
Бегу полем.
И вдруг две черные фигуры. Похоже, черти.
Одна говорит:
– Заходи справа…
Вторая:
– Сейчас мы эту душу аккуратненько. Ты заходи слева, а я справа…
Куда мою душу не услышал…
Рванул назад.
Эти черти за мной.
Бегу, чуть не падая…
И тут понимаю. Они же меня, нечистые гонят в аккурат на кладбище. Сейчас нога подвернётся, и цигель-цигель, ай-лю-лю.
Пробегаю мимо арки.
И тут снова: Бум-м-м!
Колокол…
Выскакиваю…
По дороге несётся автомобиль. Судя по контуру ГАЗ-66.
Голосую.
Машина проносится мимо…
Крещусь, что было сил...
Машина останавливается впереди. Сдаёт назад.
Мне в глаза бросаются три страшных цифры на борту:
666!
А тут уже эти две фигуры из кладбища вылезли… Чёрные, страшные.
Уши шапки, раз – и снова дыбом…
Я вскакиваю в кабину и едва успеваю услышать:
– Мать… Мать… Мать…
Что? Взяли сволочи?!
Держу ухо востро.
Смотрю на водителя.
Вылитый, чёрт.
Инстинктивно, ищу под сиденьем разводящий ключ.
О, чудо! Он есть.
Водитель улыбается двумя золотыми «фиксами».
– Да не парься, у меня круче.
И поднимает свою «разводягу». В три раза больше.
– Не дуй в компот, а то прокиснет. Тебе – третий подъезд, четвертый этаж квартира 39?!
У меня все внутренности замерзают, без холодильника… Не считая рук и ног…
Третий подъезд.
Взлетаю попугаем на жёрдочку, на четвёртый этаж.
… Геля в шоке.
Обнимает меня, целует. Кричит:
– Витя, не смотри на себя в зеркало!
Бережёт. Любит. Чаю попили, и «оттаивает» она меня. Горячо…
Это было за пять минут до двух…
А в полшестого «брехунок» заверещал!
Тревога! Через две минуты все на посту…
…Еще через двадцать минут прислоняюсь к деревяшке лавочки в курилке. Сон, мой сладкий сон…
Сквозь нирвану слышу волнующиеся голоса.
Майор с прапорщиком не сдерживают эмоций.
– Представляете, парни, вчера бухали самогон на хуторе у бабы Мани.
Она возьми, и скажи:
– Сыночки, у меня телушка пропала. Найдите?!
Вышли в поле. Увидели телушку. Я, как майор, даю команду: я обхожу эту телушку слева, а ты – справа.
А тут, чёрт! Страшный, как чистилище. Рога так и торчат. Дыбом! Перекувыркнулся, и на кладбище. Заманивает нас, к могилкам.
Но мы не лыком шиты!
После самогона…
В общем, ушёл нечистый от нас. Подали ему «газон» с бортовым номером 666.
Но телушка сама приблудилась. Вернулась…
Я в полусне улыбнулся. Скажи этим алкашам, что это был я – закатали бы в асфальт на месте…
В конце 1992 года Витя ночью возил Гелю ночью по всем больницам Риги. Нигде не принимали.
Оккупантка.
Ребёнка сохранить не удалось…
Дальше судьба свела нас в другой общаге. В Калининграде.
Здесь Геля родила здорового и красивого мальчика.
Незадолго до третьих родов, она, провожая нас на родину, предупредила: через четыре недели позвоните моей маме.
В дорогу подарила две банкноты: по одному доллару США. Тогда это были большие деньги.
– Не забывайте обо мне…
Через четыре недели позвонил её маме…
Она сказала: срочно приезжайте…
– Геля родила прекрасного мальчика, но потеряла много крови. На второй день умерли оба, – не скрывала своих эмоций её мама…
Прошло четверть века…
Витя счастлив третьим браком.
У него подрастает красавица дочь.
Сына тёща ему так и не отдала…
Дай Бог всем им счастья…
- Кавуся - кофе с особой пенкой. Ни в США, ни в Европе, такого вкуса напитка достигнуть не могут. И латте, и экспрессо, и капучино - в двухстах метрах рядом не стояли... Рецепт сброшу. Повторить не смогу...