Вино

Несколько лет назад я занедужил, да так, что заграничная поездка висела на волоске.
Причем не просто в Финляндию визу прокатать, а неделя на яхте в Средиземном море, рядом с Ибицей, играть в преферанс. Я понимаю, что вкусы у всех разные, кто-то любит в походы ходить, в парке кормить уточек, альпинизм еще есть, на пляже полежать найдутся энтузиасты, но для меня неделя преферанса с утра до вечера под морскую живность - бесконечно прекрасный образ активного отдыха. Было бы мучительно обидно не полететь.
Врачи постарались. Я получил “добро”. Вместе с предупреждением строго воздерживаться от перегрузок и алкоголя.
- Как же так, - я набрался наглости и принялся отвоевывать новые плацдармы у карательной медицины, - что же я в Испании и бокал вина не выпью?
- Ну что вы, - сорокалетний доктор в очках и с литературной бородкой чуть было не добавил “батенька”, - Вино - не алкоголь, а продукт питания.
Золотые слова. Из кабинета я вышел окрыленный. Жизнь налаживалась.
Лучше и не скажешь. Продукт питания. Явление культуры. Прямой мост с Европой, где вино льется уже в обед, а пьяных на улицах почему-то нет, разве что туристы.
Общение с вином - диалог. Неспешная беседа, построенная на взаимных комплиментах.
Однажды, впрочем, я умудрился крепко напиться с вина.
Лето 2006. Винный кризис. Работники плаща и кинжала придумали, как еще заработать, но не достроили схему до конца. Обязали всех покупать у них новые акцизные марки, не озаботившись производственными мелочами. Вино было, марок не было. То есть запасы в стране еще не иссякли, но легально продавать товар стало временно невозможным.
Как раз на это непростое для всех нас время выпал день рождения одной красавицы. Ее товарищ-поклонник и общий для всех гостей знакомый царским подарком отдал нам под праздник весь свой ресторан с винным “погребом”. Пейте сколько влезет. Мы попробовали определить, сколько же. И не останавливались на достигнутом.
В тот вечер мне еще предстояло ехать на поезде в Москву.
К вокзалу я шел мирно, прохожих не задевал, урны не переворачивал, но двигался несколько зигзагообразно. Бывает.
На Лиговке, на трамвайных путях, буквально за несколько шагов до вокзала меня остановили двое милиционеров.
- Ваши документы.
Еще не чувствуя подвоха, я протянул свой паспорт. Честному гражданину нечего бояться. А что выпил - так кто ж осудит. И потом мужская солидарность, симпатия, наконец, я же дико симпатичный, как мне казалось в тот момент.
- Так, Сергей Аркадьевич, да вы выпивали.
- И что?
- Пройдемте с нами.
- Не могу, у меня через 10 минут поезд.
- Пройдемте в отделение.
- С какой целью? - я стремительно концентрировал внимание на двух, как выяснилось, недружественных мужчинах.
- Вы пьяны.
- А сколько у меня промилле, что я не могу самостоятельно продолжить выбранный мной маршрут?
- Среднюю степень опьянения прибор покажет. Не волнуйтесь, на это вы нагуляли.
Ситуация мне перестала нравиться. У меня поезд. У милиционеров мой паспорт. Я всегда с некоторой неохотой ехал в Москву, но в отделение хотелось гораздо меньше. Вообще не хотелось. Варлам Шаламов как-то написал про лагеря, что есть опыт, который приобретать совершенно не нужно. Ни для чего.
Соображать и действовать надо было очень-очень быстро.
- Послушайте, я работаю в газете “Коммерсантъ” - какие проблемы?
Это был блеф. Окей, полублеф. Когда-то, за пять лет до этого, я действительно служил в “Коммерсанте” в отделе культуры. В 2006 у меня не было ни удостоверения, ни каких-то волшебных телефонных номеров, только воспоминания о лучшей газете страны и ее особом статусе, повергавшем сотрудников органов в смятение. Статус не подкачал. Один из милиционеров глухо выругался. Спецоперация не задалась.
- Так что ж вы! - в сердцах воскликнул он, - такое пишете! А сами так себя ведете.
- Паспорт, будьте любезны.
Документы вернулись ко мне.
- Знаете что..., - милиционер не унимался.
- Что?
- Берегите себя. Будьте осторожней.