Маркса играет человек с физиономией алкаша, у которого от перманентной пьянки рост печени дошёл до того знаменательного уровня, когда она в борьбе за Lebensraum вытеснила на окраины организма сердце и лёгкие с почками. Ничего не имею против лично Карло Брандта, сыгравшего Карла Маркса, но какой из него Мавр?! Между нами говоря, он так же похож на еврея, как пан Гридь на Махатму Ганди (дабы не было недопонимания: никак не похож)! В сцене, описывающей появление Маркса в Боннском университете летом 1841 года, некий безымянный знакомец главного героя восхищается подобием бороды на его физиономии, которое (подобие, значит) Маркс успел отрастить после окончания учёбы. Оh, mein Gott! Те немногие портреты Маркса-студиозуса, которые дошли до нас (две штуки!), – это изображения лохматого юноши с признаками бороды, а в 1840-х годах Маркс – это уже по-настоящему лохмато-бородатое существо, которое по праву заслужило прозвище Вепря:
Киновоплощение Энгельса также далеко от идеала: мало того, что 25-летнего молодого человека играет сорокалетний Жан Поль Комар, так у него в парижских и брюссельских сценах ещё и бороды нет! Вот, скажите мне на милость, вы когда-нибудь видели Энгельса с усами, но без бороды? В 20-летнем возрасте он действительно носил одни лишь усы и даже по секрету писал своей сестре Марии, что планирует к весне 1841 года преподнести сюрприз своим домашним: «... я ношу сейчас огромные усы и собираюсь отрастить себе козлиную бородку в стиле Генриха IV». Но дальше – только хардкор усы с бородой, а в зрелом возрасте (и до самой смерти) даже бородища и усища. Откуда у авторов фильма такая бурная фантазия? Это ведь то же самое, что снять в роли Махатмы Ганди двухметрового кудрявого блондина с голубыми глазами!
С подбором актёров на другие роли всё тоже не слава Богу. Нам остаётся только возблагодарить Всевышнего за то, что он не оставил человечеству дагерротипа или на худой конец гравюры с портретом Генриха Маркса, свёкра главной героини, потому как то, что ходило по экрану моего телевизора в начале фильма, больше похоже на старого ребе из еврейских анекдотов с огромным шнобелем, чем на, пускай и, еврейского по крови, но немецкого по духу юриста, порвавшего все отношения с иудейской общиной. Зато к большой печали режиссёра киноленты до нас дошёл портрет Иоганна Людвига фон Вестфален, на котором изображён аккуратный мужчина лет 60 или старше, с гладко выбритым подбородком и копной тёмных с проседью волос. Как не сложно догадаться, Мишель Вин сотоварищи постарался втюхнуть (уж простите, но иное, более благозвучное, слово и подобрать сложно) зрителю под видом дорогого французского коньяка дешёвое пойло – какого-то плешивого карапуза с большой окладистой бородой! Наконец, огромной кляксой, являющейся своего рода квинтэссенцией провальной работы по подбору актёров, стал выбор детей на роли дочерей Маркса в возрасте до пяти лет. Если не ошибаюсь, они появляются всего в двух сценах, но для внимательного зрителя и этого достаточно, чтобы впасть в полнейший ступор, ибо у девочек оказываются... русые волосы! Итить-колотить!! Это у матери-брюнетки и отца, с ног до головы заросшего даже не чёрными, а иссиня-чёрными волосами!!! В общем, на фоне всего этого безобразия Мари Кристин Барро – актриса, сыгравшая главную героиню, воспринимается уже на ура. Нет, она, безусловно, стара для роли Женни фон Вестфален, но по сравнению с остальными персонажами тут всё не так уж и страшно.
Наконец, в-шестых (и это уже камень в огород не авторов фильма, а его, так сказать, локализаторов), перевод кинокартины. Он не то, что бы плох, но и далеко не идеал. Прежде всего, переводчики, переводя с французского языка на русский, упорно не желают обращать внимания на то обстоятельство, что значительная часть героев – немцы, почему у них многие исторические персонажи фигурируют с именами, данными во французской транскрипции. Например, прусский агент Вильгельм Штибер, внедрённый в окружение Маркса, появляется в фильме под именем Стибера, хотя и Вильгельма, а не Гильома. Как говорится, и на том спасибо. В сцене, когда госпожа Маркс со своей служанкой Хеленой Демут относят в лондонский ломбард столовое серебро, доставшееся Женни по наследству и принадлежавшее, по семейной легенде, графам Аргайл, внезапно выясняется, что на самом деле это серебро каких-то эпических графов д'Аржиль, хотя по-французски шотландское имя Аргайл транскрибируется, как д'Аргиль, но никак не д'Аржиль. Опять же, ошибки делают, что называется, детские: Женни Маркс приезжает под занавес фильма к дочке в Аржантёй (это предместье Парижа), на экране появляется надпись «Argenteuil», которую закадровый мужской голос бодро дублирует на русский, как «Аржантей». Помилуйте, господа, ну не надо так! Хватит с нас и Ришелье с Черчиллем!!
Заседание Франкфуртского Национального собрания в церкви Святого Павла.
1848 - 1849 годы
Впрочем, всё это – цветочки перевода, ягодки начинаются тогда, когда переводчики желают блеснуть своими историческими познаниями. Тут самая мякотка. Показывают две сцены. Одна – в особняке Вестфаленов в Трире, в 1836 году, другая – в Париже, на квартире Марксов, в 1844 году. И там, и там заходит разговор о прусском монархе – в обоих случаях герои, честно отрабатывая деньги, картавят своё «le Roi», что закадровый голос, нимало не стесняясь, передаёт, как «кайзер». Это при всём при том, что во главе Пруссии и в 1836-ом, и в 1844-ом находился король, а все известные трирцам и парижанам императоры правили либо далеко на востоке (русский царь), либо не так далеко на юго-востоке (австрийский кайзер).
Провозглашение Германской империи.
Картина кисти художника Антона фон Вернера. 1885 год
Впервые же Фридриха Вильгельма IV подданные облагодетельствовали титулом императора 3-го апреля 1849 года, когда депутаты Франкфуртского Национального собрания большинством голосов приняли конституцию и возвели прусского монарха в императорское достоинство. Правда, ничего из этой затеи не вышло, ибо новоиспечённый кайзер не желал «короны из сточной канавы» и отказался и от титула, и от конституции. Следующий шанс, стать императором, получил уже его приемник – Вильгельм I, и он его не упустил: 18-го января 1871 года, после победоносного завершения франко-прусской войны, он был провозглашён кайзером в Зеркальной галерее Версальского дворца.
