Необычное интервью

Я недавно впервые в жизни прочитал "Обломова" (в школе не читал), и даже и представить не мог, какое сильное впечатление на меня произведёт это произведение. Вообще в последнее время в моей жизни было два подобных открытия: "Господа Головлёвы" и вот "Обломов". Вот когда просыпается интерес к русской классике и способность её оценить. Такие "вкусные" описания, в частности, русского быта, всех этих рябчиков и перепелов. А во-вторых, сам Илья Ильич: книга написана так, что герой (да и все остальные) становится совершенно реальным, осязаемым, сопереживаешь ему (и себе заодно), хочется принять участие в его судьбе, может быть как-то повлиять на неё.

И вот тогда я решил сделать интервью с этим человеком, то есть задать ему вопросы и... получить ответы. И вот что у меня получилось. Да, когда я выбирал место, я решил, что всё должно произойти не иначе как в одноимённом ресторане во Владимире.

— Нравится вам здесь, Илья Ильич?
Отчего же? Очень даже неплохо. Конечно, не как на Выборгской стороне в лучшие времена - рябчики, гатчинские форели, янтарная осетринка, белоснежная телятинка (смеётся) - но тоже ничего. Вполне сносно.

— Илья Ильич, сразу задам вам вопрос, который занимает меня больше всего: разрыв с Ольгой Ильинской... Очень было обидно. Жалко не столько Ольгу, сколько вас – вы болели долгое время... А так ли был неизбежен разрыв?
— Что уж тут говорить... Он произошёл, по-видимому, был неизбежен. Да и как угадаешь... К тому же услышать, что я всю жизнь готов проворковать под кровлей, было довольно неприятно, после этого уж было не поворотить. В сущности, она оказалась права.

— Вопрос, который задавали и до меня. Вам не кажется, что барышня по фамилии Ильинская была всё-таки предназначена юноше по имени Илья, а не Штольцу?
— Так она и была предназначена ему – но тому, решительному Илье, каким он мог стать. Но восторжествовал другой, – тот, которого все знают как Обломова. Впрочем, Обломовы – они оба (смеётся).

— Илья Ильич, простите за слишком, может быть, личный вопрос, а как можно было одновременно любить двух женщин? Не было ещё разрыва с Ольгой, а вы уже засматривались на локти в доме на Выборгской стороне...
— Ну не мне вам рассказывать, как по-разному мы любим. С Ольгой, при всём моём отношении к ней, «шагать» было надобно. Да, что тут говорить, с Ольгой, бывало, зевнёшь, так она так посмотрит... А на Выборгской стороне ничего не надо было делать, достаточно того, что я был барин и позволял о себе заботиться, природа взяла своё – вот вам и ответ на ваш вопрос.

— Илья Ильич, поговорим о делах хозяйственных. Как же вашему сословию было тяжело в вашем XIX веке. Триста душ, шутка ли? Сколько всего надо было знать: барщина, оброк, рожь, овёс, в каком месяце что сеют и жнут, да вы и сами же об этом говорите.
— Так и вашему в XXI веке не сладко (смеётся). Но если хочешь в чём-то преуспеть, да что там преуспеть, просто выжить, нужно во все эти тонкости вникать, а иначе будь готов к тому, что оброк растащат по сусекам. И не так ведь это всё сложно как кажется - не забегай вперёд, прежде шагни два раза, как сказала Ольга Сергеевна. Потом ещё два раза. Так и придёшь куда надо, куда уж проще.

— Кстати, а где ваша деревня?
— Не так далеко от Пензы. От Питера тысяча четыреста вёрст, полторы тысячи километров по вашему. Вот там на Волге...

— Действительно, не бог знает что...
— Это пять дней пути, а то и все десять. Но мы же не про расстояния сейчас. Вы сами знаете как люди, бывает, съездить в соседний город по полгода собираются, и это при том, что у вас и железные дороги, и автомобили, и автобусы, и этот придумали... бла-бла-кар...

— Помнится, вы говорили, что никогда не будете вкладывать деньги в производство («а ну как лопнет»), а вложите в банк и будете получать проценты. Не изменили своей точки зрения?
— Там мало процентов, как Штольц верно заметил, и до сих пор их мало, вы сами прекрасно знаете. Да и лопаются ведь.

— Что же делать с деньгами?
— Разумеется, пытаться приумножить, насколько это возможно. Но, конечно, рецептов нет. Глупо, по моему мнению, собирать, отказывая себе во всём (например, в питании, да и во всём остальном), «где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут». Если во что-то вкладываете, внимательно читайте условия контрактов, хотя и они вас не спасут.

— Кстати, о контрактах... У нас ведь по-прежнему их не читают, Илья Ильич...
— Знаю. А между тем читать их надобно, причём любые. Иначе рискуете увидеть в них после «и огороды, и конюшни, и амбары», когда уже ничего с этим не сделать. Не говорите тогда, что вас не предупреждали.

— Илья Ильич, а понравился ли вам фильм?
— Вполне достойно. Но при всём моём уважении к Никите Сергеевичу и Олегу Павловичу, особенно к последнему, помяни, Господи, его душеньку во царствии своем, чего-то всё-таки мне не хватило. Думаю, какой-то объёмности и глубины. Про себя-то мне трудно судить, а вот ненаглядная моя Ольга Сергеевна совсем не та, какой она была на самом деле.

— Последний вопрос, Илья Ильич, разные люди просили вам его задать: о чём жалеете, что хотели бы изменить, чему научил вас этот опыт?
— Жалею... да ни о чём, пожалуй... Было много хорошего, светлого, да и плохого тоже. Как у всех. Наконец, сын у меня. В то же время я вполне согласен с вашим Сергеем Шнуровым в том, что наши поступки определяют нашу судьбу, и поступай мы по-иному, и жизнь наша сложилась бы иначе. В этом смысле всегда есть, что изменить. Избегание рисков на протяжении всей жизни сыграло со мной злую шутку – оно, собственно, и есть самый большой риск.

— Спасибо, Илья Ильич, что уделили время.
— Всегда рад. Вам спасибо, что спросили.

Уважаемый читатель! Вы тоже можете задать вопрос, Илья Ильич и Вам ответит.