Не было бы счастья, да несчастье помогло

Глава восьмая, часть первая
Наконец после долгих трудов ограда была достроена.
Вокруг поселка встал частокол из острых кольев, перед частоколом была широкая полоса “ежей”, а за частоколом пролегла широкая и глубокая траншея, гордо именуемая рвом, и за ней уже стояла каменно-земляная стена почти трехметровой высоты. Почти.
Достроили стену до высоты в два метра восемьдесят, и поняли, что строить выше просто не из чего. Планировали высоту в три метра. Но увы, не дотянули.
Мы выгребли для стены все крупные и не очень крупные камни не только с ближайших окрестностей поселка, но и на полкилометра вокруг. На земле остались только здоровенные валуны, которые мы ну никак не могли транспортировать.
Зато мы расширили частокол, прибавив еще метра два кольев по окружности, и закидав промежутки между ними острыми ежами.
В частоколе были сделаны узкие тропинки, как раз для прохода по одному человеку, а уже через ров был перекинут мост, метровой ширины, из переплетенного тростника.
Мост выдерживал одновременно троих взрослых, или четверых подростков. На ночь мост поднимали и он же служил воротами в поселок. Четыре толстых бруса подпирали ворота изнутри. От падения назад мост удерживали толстые капроновые тросы, которыми раньше крепились туристические палатки.
Честно говоря, в качестве ворот мост был не очень хорош. Но, как говорится, -”за неимение гербовой, пишем на простой”.
Это было все, что жители смогли выжать из скудных местных ресурсов и своих, таких же скудных сил и знаний.
По окончанию стены на нее поставили герметичные пластиковые коробки с Земли, в которых лежали факелы из палок и соломы и подготовили самое большое наше сокровище- коробки спичек и зажигалки.
Народ крайне редко пользовался ими, все обходились общим костром в центре площади, который никогда не тушили. Спички и зажигалки относились к невосполнимым ресурсам и их берегли очень серьезно..
Нет, мы конечно нашли в запасах “лесного” несколько баллончиков с газом для зажигалок, но это все, закончатся они и зажигалки можно будет выбросить одну за другой.
Кстати, Адам не разрешал поджигать факелы на стене без особой нужды в темное время суток.
Мотивировал тем, что не хочет привлекать лишнего внимания, особенно учитывая любопытство местных хищников. Да и без отвлекающего света факелов дозорным легче заметить движущийся предмет в ярком свете местных лун.
В общем, факелы были предназначены чисто для боевых действий- метать во врагов, поджечь сухую траву и ветки во рву, осветить поле боя. Так этих факелов для этих целей накрутили несколько сотен.
В домах по ночам свет не использовали, разве что в тех, где были маленькие дети. Для освещения использовали высушенную сердцевину местного тростника.
Тростник разделывали на куски сантиметров по двадцать длиной, аккуратно вынимали сердцевину, стараясь не поломать, немного отжимали из нее сок и оставляли отжатые “свечи” сушиться на солнце.
Высохнув, сердцевинки получались желтоватыми, приятно пахли, горели медленно, но свет давали яркий и практически не дымили.
Самое то для освещения домов!
Мы вообще использовали этот тростник и в хвост и в гриву: зрелые стволы шли на строительство, молодая поросль в пищу. Из сочной молодой сердцевины стволиков в смеси с другими кореньями и листьями готовили жидкую кашу, из которой потом наши дамы стали выпекать лепешки.
Каша на вкус была не очень, тем более, что она была без масла. Даже голодные люди постоянно ее оставляли на тарелках, потому что многих тошнить от нее начинало.
А вот выпеченные из этой же, но уже перебродившей за день каши, с добавкой муки из корней, мягкие, серые ноздреватые лепешки шли нарасхват!
Эти лепешки и хранились долго, не черствея и не портясь. А как они пахли! Мммм…
Почти как хлеб. Почти...
Более зрелые тростниковые стволы шли на строительство, совсем старые, с высохшей кисточкой наверху, шли уже на дрова. Правда, сердцевину из них доставали. К этому времени она становилась легкой, пористой, наломанная мелкими кусочками, перемешанная с сухой травой и листвой шла в матрасы как наполнитель.
А уж когда обнаружили, как всегда, случайно, что перетертая в мелкий порошок, эта зрелая тростниковая серединка великолепно останавливает кровотечения и зарубцовывает раны… Восторгу народа конца не было!
У нас же дня не проходило, чтобы кто то не поцарапался, не поранился, кто на строительстве, кто на охоте или собирательстве. Царапины, бог с ними, промыл водой, в крайнем случае толченым углем присыпал в качестве противовоспалительного и пусть заживает!
А вот раны покрупнее приходилось шить. Бедная Вера, сколько она кривых шрамов оставила на телах и конечностях наших соседей по несчастью! Это она у нас была штатной зашивальщицей, и хоть руки у бедняги частенько дрожали от волнения и напряжения, но шить ей приходилось регулярно.
А тут, с этим порошком из тростника настал просто рай!