Блог

Дальше вверх, дальше вглубь!

Забыли воителей и королей, Рассыпались крепости в прах. Опутал руины зеленый хмель, И вереск цветет на холмах. Где искры, звеня, высекали клинки, И стрелы летели в цель, Теперь только травы стоят высоки, Лишь вереск и цепкий хмель. Dark Elf

За синие горы...

О его здоровье никто, особенно, не заботился. Так было всю его жизнь: простыв, или подхватив очередной штамм гриппа, модный у жителей мегаполиса в это межсезонье, он неслышно ковылял по коридору в свою комнату, доползал до кровати и собирался с силами для следующего решающего рывка – на кухню, за…

Плывем со мной...но не туда, где было счастье, а вперед.

Из жизни насекомых В чертогах смородины красной Живут сто семнадцать жуков, Зеленый кузнечик прекрасный, Четыре блохи и пятнадцать сверчков. Каким они воздухом дышат! Как сытно и чисто едят! Как пышно над ними колышет Смородина свой виноград! Николай Олейников - 1934 год.

!

Счастьем на весь день зарядило пробуждение в просторной, залитой утренним солнцем комнате с высоким потолком, старинными архитектурными гравюрами и картинами, писанными маслом - по стенам, массивной мебелью красного дерева полуторовековой давности, и множеством гипсовых бюстов.

Паучок на лавандовом поле.

Синий вечер. Золотые воспоминания.

Здравствуй, Друг! Как ты поживаешь, в это морозное осеннее утро? Я по-настоящему люблю такие дни. Когда уже настолько холодно, чтобы укутаться в любимый шерстяной шарф, но ещё не обязательно надевать перчатки. Когда лужи в трещнах асфальта затянуло первым хрустящим ледком, но к обеду он уже…

Я бы хотела оказаться сейчас в пустеющем дворе маленького города. Идти по дорожкам из растрескавшегося асфальта, чуть призакрыть глаза и ловить на своём лице то яркие лучи послеполуденного солнца, то – тень от стоящих в ряд пирамидальных тополей. Их листья – сухие и кожистые, как руки стариков, и…

Держи свои мысли в аду, но не смей отчаиваться. Три.. два.. один... Маршрутка рванула вперед, едва светофор переключился на зеленый свет. Девушка чувствовала нервный, даже немного болезненный прилив сил. Еще рывок, лязг отъезжающей двери, - и она глотнула прохладный осенний воздух, замешанный на запахе прелых листьев, мокрой земли и выхлопов автомобилей. "Гадко, но освежает" - усмехнулась она про себя. Еще тридцать секунд, - и девушку с головой проглотил гул подземки. Она ехала туда в неясной надежде на что-то, и из-за этого досадовала сама на себя.

Фиолетовая дорога нервно приплясывала и дымилась в серо-зелёном свете. Самый разгар жесточайшей жары. Ни одно дуновение не нарушает мертвенную тишину раскалённого воздуха. Изнывающее тело просит хоть малейшего движения воздуха, хоть каплю какой-нибудь жидкости.

Прощай жестокий старый мир, I think, that you kill self tommorow... И ты с печалью приоткрыл This box, whose name is "box pandora"... Зачем надеяться на мир, If you don't know is good this or not ? Устал я париться, простим As those who knew about Aurora...

Сначала мы ехали на электричке. Разговаривали, смеялись, и смотрели в окно, за которым по густой, сочно-зеленой траве скакали прекрасные, разномастные, лощеные кони… Потом из конца вагона прибежал какой-то человек и сказал: «Держи, тут тебе посылка!». И начал её вскрывать… но я закричала:…

Просуществовав некоторое время, он понял, что так больше жить нельзя. Да, раньше Он мог общаться с окружающим миром лишь так: разрушать что-то, изучать, а потом собирать по кусочкам. Конечно же, получались прекрасные шедевры. Комбинации малых элементов, из которых состояли все окружающие…

Осознавать, что из тебя никогда не выйдет настоящего писателя – совсем не прискорбно. Но писать периодически – редко, но – в запой, я, всё-таки могу себе позволить. В прежние времена меня назвали бы бумагомаракой, теперь же никто не узнает о содержании обыкновенного текстового документа на жестком диске моего ноутбука. Текстовые файлы «весят» мало, бумага цела. Как говорится, ни одно дерево не пострадало в процессе, все довольно рукоплещут. А теперь к главному: зачем всё это? Я тоскую? Соскучился? Или просто голоден? Должно быть, всё это – вместе.

Сегодня ночью приходила Ника. Мы сидели в выгоревшей сентябрьской степи, где-то возле Ханха. Сперва на траве лежала холодная, до изморози, роса. Потом вдруг потеплело, солнце с пугающей скоростью переместилось по небу и застыло в зените. Я гладила её жесткую шерстку и говорила какие-то ласковые слова, пока вдруг не наткнулась рукой на небольшой кровоточащий порез у неё на шее. Она слегка дернулась и с тоской посмотрела мне в глаза, но не издала ни звука. Я продолжала дрожащими руками разбирать её шерсть и находила всё новые и новые порезы и ранки, из которых сочилась жидкая, бледно-красная…