Шаман

Книга первая
глава 1

Часть 7.
Стоял конец сентября 1985 года. Нереальность реальности завораживала. Наверное, так и сбываются мечты идиотов. Кажется, вечность любовался бы видом на поворот реки да лес, уходящий за горизонт. Однако, картина маслом всё же была подпорченной: пошёл первый в этом сезоне снег, а новоиспечённые таёжники с приближением вечера даже не успели разжечь костёр. Начинаю срочно исправляться и буквально через полчаса буржуйка гудела от сгораемого в ней сухостоя.
Из лесу ещё доносился лай Умки, а Дин не отходил от меня в надежде чем-нибудь поживиться. Да и самому следовало бы перекусить. Накануне мы разобрались с провиантом, уложили по полкам консервы, а крупа соль и сахар мешками схоронены в добротных ящиках, что по случаю удалось раздобыть у буровиков. Спички, карабин с дробовиком хранились отдельно. Хотя карабину самое место в тайге. По рассказам Яна в этих местах хватает лагерей и порой беглецы рыщут в поисках еды и оружия. Лучше всего оставлять нарезной ствол в дупле дерева в сторонке от хижины. Патроны и нож держи всегда при себе… Чуть что, заберут только дробовик и часть провианта. С карабином есть шанс повернуть всё в зад. А что с народом, так там кто первый и у кого кучнее ложатся пули. В любом случае, хорошо знать свою территорию лучше чужаков и уводить их «по Сусанину». Но среди уголовников бывают и матёрые охотники, иначе с тайги им не выйти, поэтому «ухо надо держать востро и нос по ветру».
В этой связи я поставил перед собой задачу тщательно изучить всю местность по диаметральным кругам-эллипсам от реки в глубь. Моя страсть это карты, а Ян уважил меня километровкой, взятой у пилотов. Там мой квадрат, а точнее, прямоугольник, как на ладони. По краю участка проходит довольно приличная речушка, имеющая несколько небольших приток. Мой плацдарм как раз на её высоком берегу, а вся долина – и есть моей территорией и река изогнута к ней, как натянутый лук. На карте то оно с гулькин нос, а на местности топать с раннего утра и до потери пульса. Флотский чайник закипел и сёрбая чефир да разглядывая карту, я мысленно представил себе свой завтрашний первый выход в лес. Дин ещё совсем щен, а потому вначале пойду по малому кругу. Пусть привыкает. …

Раздел 8.
Проснулся совсем рано. Стояла серая погода. Редкий покров первого снега разбавлял её унылость. На топчане мне не привыкать спать, так как и в посёлке я сам соорудил себе такой же, только по шире. Умка, которую я почему-то стал называть Лаей, улеглась возле входа, а Дин взобрался ко мне. Он достался мне от Яна, так как без собаки в тайге делать нечего. А про решение селькупа мы оба узнали лишь накануне вылета. Так вместо одного, у меня теперь аж три друга.
Наскоро умывшись у реки и позавтракав рассыпчатой гречкой с рыбной консервой, половина которой досталась ребятам, я подхватил двухстволку и вышел в «люди» на просторы бескрайнего Севера. На берегу лежали мои каноэ с байдаркой, которые ещё этой весной мне доставили в посёлок транспортом из Большой Земли. Так как наша хижина была на «чужом» берегу, то на большую часть моего квадрата можна было попасть исключительно лишь лодкой, в которую Ума запрыгнула сама, а трясущийся Дин был затянут силой. Но на этот раз ко мне пришла мысль просто пройтись вверх по реке, а рекогнасцировку провести на той части берега, со стороны которого находится наше жилище. Не усидчивость щенка вынудила нас часто причаливаться, но «чем дальше в лес, тем толще партизаны» и Дин под ритмичное хлюпание веслом о воду успокоился, а затем спал всю дорогу. Проснулся лишь на лай Умы, которая учуяла медведя, что подъедал остатки ягод на берегу и при виде нас шарахнулся в сторону леса.
По тайге было проще. Там Лая уходила вперёд и по кругу, облаивая белок и всякую мелочь, а Дин от меня не отходил ни на шаг. Периодически мы останавливались, я вытаскивал карту и компас и делал пометки. Обращал внимание на дупла в деревьях, где должны были селиться соболь и горностай. Присматривал места расстановки петель на них и капканов для песца и куницы. Всё это сгодится и на зайца-беляка, однако его здесь, как зимой снега. Лая помогала, так как её лай выказывал места расселения. Трудно ещё было различить тональность лая, но то, что было отличие, в этом уверен. Белку она облаивала тонким голосом. Непрерывным и громким лаем обозначала соболя. Медведь у неё вызывал тихое рычание с одним-двумя лаями. Интересно, а на глухаря она что придумает? Мы прошагали километров десять и я понял, надо возвращаться. Дин стал повизгивать. До лодки было около трёх км и я прибавил шагу. Обратно по течению греблось веселее. Так мы неожиданно даже для самих себя довольно быстро оказались возле своего берега. Подходя, я понял, надо будет соорудить что-то на подобие пристани. Берег был крут и выходить из каноэ было не совсем удобно, а точнее, совсем не удобно.
Часть 9.
Так минуло около двух месяцев. Мне же казалась целая вечность. Морозы в конце ноября стояли до -35-40. А до этого снега сыпало весь месяц. Живность попряталась, а у меня появилась возможность просмотреть записи Яна в отношении повадок пушного зверя и рецептуры выделки шкурок. В такой морозный солнечный день обычно я иду по какому-то из маршрутов. Утром видел след росомахи. Где-то поблизости шастает. Никак подкармливается лёгкой добычей из наших петель. Надо будет захватить с собой капкан для дармоеда или взять с собой карабин. Лая-Ума обожает эти прогулки, а окрепший и вечно голодный Дин скорее всего, ходит, как на работу. И вот первая удача. В одной из петель замечаю рыжуху. Это соболь редкого окраса. Ну, с почином, охотник. Таких красавиц к марту надо бы штук так 8-10, да куниц с песцом, а может и росомаха с мишкой попадутся на прицел. Как получится, так и будет. Я своё делаю. Людей не видел вечность, зато в балке рот не закрывается. Всё рассказываю своим питомцам, как жил до сих пор. Лучшей и внимательней аудитории ещё не встречал. Иногда и Ума пытается на алаверды кое-что рассказать и так увлекается, что вой стоит на всю округу. А бывает под настроение дурачимся, как пацаны в спальне интерната, когда из подушек одни перья сыплятся. А то грустим целыми днями. Тогда я беру книгу на венгерском и с удовольствием перечитываю походы Тура Хейердала на Кон-Тики. К весне к нам забрела небольшая стайка волков. Пришлось таки доставать из дупла карабин да отганять их от нашего заячего «корыта». Уж в этом сезоне вдоль берега их расплодилось немеряно и волки пришли по их души по льду где-то с верховьев реки. Так появилось у меня две добротные волчьи шкуры. Попрошу Яна, чтобы мне из одной из них унты пошил. Следующий сезон думаю в своих ходить. Магазинные себя не оправдали.
Ну что, сезон у меня получился, как пятилетка в стране. Натянуто удовлетворительно. Вертушка прилетела по последнему снегу в мае. Шкурок сдал под норму. Несколько испортил из-за выделки, но зато насобачился и остальные получились мягкими. Росомаха также была среди них. Уж натерпелись мы от неё зимой, но та отмучилась вместе с нами.
Часть 10.
Прилетал и Ян. Радости было полные штаны. Привёз спирта, а я его удивил настойкой из брусники. Вот мы эту самую настойку и порешали. Закрытие сезона отметили в компании вертолётчиков. Уж очень им приглянулся Дин. Всё расспрашивали, не страшится ли он медведя. Просили дать его на время, на охоту. Да рано ещё ему на медведя. А там поглядим. Сегодня круг в нашу сторону для пилотов был последним и я предложил им переночевать. Однако по прогнозу надвигалась пурга, потому нашу встречу пришлось заканчивать. «Ну что, мои дети, будем комаров кормить здесь или полетим в посёлок?» - обратился я к своим собакам. Умка легла на пол и вопрос отпал сам собой. Так и порешали. Остаёмся ещё на месяц-другой.
Числа с пятнадцатого мая солнце встало в зенит так, что от полутораметрового снега остались рожки да ножки. Зато я чётко представил, что такое Венеция. Наши лесные плантации превратились в картину Мазай и зайцы. Куда не глянь, одна вода и стволы деревьев, торчащие из неё. Благо, у нас сухо. Хижина то на пригорке. С этого дня мы с каноэ не вылазили. Страшно сожалел, что без фотоаппарата. Уж кого только мы на временных островках не встречали: и олени с лосями, и зайцы, и песцы с горностаями. Даже мамаша медведя с семейством «загорала». Ходили аж до основной реки Таз. Дин сильно окреп, а посему садиться в лодку я его приглашал всё реже и они с Умой бежали вдоль берега. Так мы накатали не один десяток миль. В основном били глухаря, мясо которого больше всех любил Дин.
Как то возвращаемся с ребятами на свою базу, как после очередного поворота реки перед нами открывается картина Репина «Приплыли». На высоком берегу у воды стояло… человек 20-25.