Интервью Ларисы Казаковой для Марины Гурьевой

Всем привет! Это подкаст «Мои 90-е» с Мариной Гурьевой. Сегодня у нас в гостях Лариса Казакова, которая встретила 90-е в Благовещенске на Дальнем востоке. Наблюдала как постепенно гаснут огни на российской территории и зажигаются на китайской. Участвовала в первых торговых операциях Россия-Китай: adidas-ы на КАМАЗы и играла в предпринимательство, играла много, азартно, меняла правоврукие машины, покупала квартиры, торговала оптикой, канцелярскими товарами, брала в управление швейные фабрики и помогала, помогала чиновникам от бизнеса.

Начинаем с конца 80-х: где ты, что ты делаешь? Какие у тебя ощущения от происходящего вокруг в твоей жизни?

— 89-й год я получила распределение из Иркутска в город Благовещенск и это было для меня прямо так хорошо, потому что я туда съездил еще на практику познакомилась с одним человеком, который потом стал моим мужем, и в 89-м году уже после защиты диплома уже переехав туда я родила сына.

Он военный?
— Нет, он был просто местный житель и мы с ним познакомились в поезде, и тогда уже чувствовалось, что что-то будет происходить, потому что все жили на каком-то подъеме, все ждали пока, ну не все, а во всяком случае, мы как молодые студенты уже получившие, дипломированный, мы ждали, что скоро вот вот должна открыться эта форточка возможностей. Народ был не особо верил в то, что говорят по телевизору, то есть когда был такой анекдот еще « в правде нет известий, в известиях нет правды».

А расскажи, пожалуйста, о Благовещенске конца 80-х, что из себя представлял город?
— Красивый город, все сверкает в огнях, идут танцплощадки летние, потому что Благовещенск — это такой на одной параллели с Сочи, всегда загар хороший, речки, теплый Амур и темный-темный берег Китая, там ничего не было. Через пять или сколько там лет картинка просто поменялась кардинально. Китай рос, какие-то дома высокие, центры, таможня, все развивалось, все горело. У нас все лампочки тухли, тухли, тухли и вот, в момент, когда уже уезжала из Благовещенска, он уже был такой тусклый, не яркий, без всяких там всплесков каких-то особых.

…

А первая поездка в Китай когда все состоялось?
— Это было в 92-й, наверное, где-то год, ребенку у меня было года три.

И какое впечатление?
— Это страшные впечатления, просто страшные. Была странная ситуация. Мы поехали с подругой, в первый раз вообще для нас это была и заграница первая, еще и Китай. И вдруг, она мне говорит: «Знаешь, мне странный сон приснился: я еду, то есть ты туда едешь, а я никуда не еду. Я вот еду-еду и останавливаюсь. И все я выхожу, моя станция здесь заканчивается в России, а ты уезжаешь уже туда. И приезжаешь какая-то странная, ничего нету, чего-то так, какие-то бешеные глаза, — говорит: как-будто». Я говорю: «Ты что, мы же вчера с тобой съездили». А раньше не было валюты, то есть валюту не возили. Мы съездили на какую-то там базу специальную, где можно было купить какие-то алюминиевые какие-то штуки, там чайники, поварежки, там еще что-то. И это все менялось там. Она говорит: «Ты знаешь, я тебе покажу куда спрятала доллары». По карманам, а пачки сигарет нет, она в сигареты вкрутила доллары и пачку сигарет выронила в машине, а муж думал, что как хорошо мне повезло, что у меня пачка сигарет на халяву досталось, он эту пачку забрал. Она говорит, что без денег поеду, с этими кастрюльками что ли. И она мне отдает какой-то там чайник, говорит: «Ну, а мне дома тоже никому не нужны, ты, пожалуйста, их обменяй там». Вот в одном из чайников и у меня был такой золотой ложечек, я думаю, ну, я же еду в другую страну, положила. Да, конечно, я забыла этот чайник отдала вместе с этими ложечками, во-вторых, меня попросили купить, значит, купи китайский деятку, красивый, шикарный, красивый-красивый, цветастый, яркие одеяла. Я думаю ничего не купить, прихожу и выхожу из автобуса, говорю вот обменять, забыла эти ложечки, этот чайник меняю, мало того, что мне показали красивые одеяла, я отдала этот чайник вместе с ложечками, но когда я зашла в автобус, я смотрю, они быстро рассчитались и убежали и никого нет, я одна стою. Но конечно, когда я развернула это, там был какой-то там страшный, вообще,моток шерсти там, раскатанный в какое-то старое одеяло, которое из стекловаты сделано, то что я покупала не оказалось в действительности в этой сумке, и а я зашла в автобус и сказала: я больше в Китае не выйду ни ногой. Мой первый опыт общения был жутко неприятный. Потом все наладилось, я уже потом, меня научили как надо, как себя вести, что делать, зачем смотреть, как там какие-то показали фокусы как нас обманывают.

Смотри, это же не только был поток туда вас с российской стороны, это же начался поток китайцев на российскую сторону.
— Конечно, а их встречали не как сейчас, а с распростертыми объятиями, потому что приезжала нищая страна и граждане, которые сказали чтобы они привозили, они говорили вы нам даете ваши камазы, мы вам даем наши adidas. Я помню, что на рынке мне один друг тоже показывал: «Смотри как я делаю свою тысячу рублей». Вот он брал шляпы фетровые страшные-страшные, которые я терпеть не могла, но они были во всех магазинах, такие мужские, и он брал шляпу, менял на adidas, на этот красный, синий, аляпистый, страшный и тут же этот adidas поворачивался и продавал кому, тому кто приехал в Благовещенск за товаром. Вот эта шляпа, например, стоила 100 рублей в магазине, он adidas продавал за тысячу и вот десять шляп — 10 костюмов, вот он положил в карманчик, сколько-то там, 10 тысяч, например, ну по 1000 костюмов, десять шляп, 10 костюмов. Это не было накопление денег, скорее даже такая игра: я заработаю свой первый миллион, он говорил всегда.

…

Мы считали, что мы очень предприимчивые. Начали что-то, какие-то вещи там делать, кто в Корею поехал, кто в Китае, кто в Польшу. Ну, что-то привозить, смотреть как живет народ, какими, чем они торгуют, чем занимаются, и вначале увидеть другой мир, никак не серость. Значит, я как-то, помню, пришла к одному знакомому, познакомились мы в Китае, я пришла. Он говорил: «Приходи на работу ко мне, — вот оно было что то следующее поездку и что-то, и он: я работаю в магазине». Я думаю, ну мужик, как-то, прихожу и говорю где-то работает вот такой-то такой-то человек, позовите, мне надо переговорить. И кричат ему по имени отчеству: «Вам что приготовить?» Чего-то там, я говорю: «Кем работаешь?» Он говорит: «Да, я грузчиком». Я говорю: «Почему такая помпезность: имя отчество, что приготовить по городу» «Так я два раза в неделю летаю в Москву за сапогами». И тогда родители наши не верили в то, что мы что-то можем по-другому сделать. Вот я помню, что одного товарища. У родителей лежали деньги на книжке. Мы уже знали, что какая-то реформа денег, накануне, все это чувствовалось. И он говорит вот, родителям пришел, говорит: «Дай мне, у тебя лежит тысяча. Тысячу с книжки и тебе дам завтра, ее завтра, послезавтра край, ну, может, быть через неделю, ну я тебе дам тебе не тысячу, а десять тысяч или сто тысяч, сколько тебе отдать? Но мне нужно сейчас деньги». Кто работал в магазинах они уже это знали. Например, приходил растворитель ацетон, который стоил 90 копеек или там рубль. И вот он уже завтра на выходе стоит 100 рублей.

Почему?
— Потому что все, уже все знали что идет инфляция бешеная. Папа ему не дал этих денег, оставил на книжке. И через неделю он потерял все. А родители допустим копили на машину, и вот уже вот-вот она и машина, там же не просто накопить, нужно было дождаться эту машину, там стояли сколько лет. И вот она вот-вот эта машина, вот уже чувствуется, и вдруг реформы и они из этих десяти 15 тысяч накопленных трудом, они получают холодильник в итоге брюса какой-нибудь страшный престрашный советсикй холодильник или ока.

…

Пора, когда наши товары были востребованы китайской стороной быстро закончилось. Они все начали сами производить, они стали строить, они стали восстанавливать, ну прямо расти на глазах. Мы наоборот стали угасать, потому что мы как бы валюту вывозили и привозили товары, не так как у нас никто этого не видел никогда. Ни ярких шуток, ни каких-то еще вещей. Это все очень легко продавалось. Помню что мы с другом с одним, у него родственник был в Ростове-на-Дону, мы жили в Благовещенске, а его родной дядя был начальником какого-то военного гарнизона в Ростове-на-Дону. Он нам позвонил, не нам, а ему, и сказал: «У меня есть машина жигули, семерка», это было настолько круто семерка жигули, а как доставить из Ростова в Благовещенск. Деньги отправили и этот дядька его ставит в эшелоны и везет. Военные менялись какими-то и зачем-то менялись, наверное чем-то важным, короче, в одном из вагонов при том, что там идет наша машина, она идет идет идет, нам отзваниваются. И вот она пришла в Благовещенск. Мы ее поставляем на рынок, продаем очень дорого. И ее купили за три дня. На эти деньги мы покупаем две разные машины иномарки вот этих подержанных. Ну, во-первых, мы уже не Москвичи, а он тоже на машине, неважно какие, вот с этого момента началась раскрутка, то есть мы как бы вот эту машину поездили, поняли что тут рядом находка Владивосток, вот эти все порта, где привозят их мы быстренько продаем снова. И вот началось скопление каких-то денег.

…

Ну и первой квартиры, началось, не скажу что разорения, но закрытие как-то постепенно военных городков. Они уезжали, квартиры, которые служебные были, но куда их девать. Вот у них на продажу выставляли и мы купили, потому что это были копеечные какие-то цены. Это уже появилась наша собственность, понимаете, когда появляется собственность другой антураж, уже азарт. Я помню мы меняли машины, когда мой папа говорил: «Ты на какой машине? Ты где машину взяла?» Они никак не понимали, не может быть, что тебе 23-25, а ты меняешь машины, потому что это было для них очень дико. Они стояли по 10 лет, чтобы купить москвич.

**Хорошо. Ты начала заниматься честным бизнесом под названием «торговля подержанным». **
— Ну, не я, это муж я занимался. Я все равно больше возила группы.

То есть это был мужа бизнес, твой бизнес это возить группы в Китай. С какого года ты начала?
— Так получается, 89-й, 90-й, 91-й, 92-й и 93-й и вернулась в Иркутск.

…

А почему?
— Развод и девичья фамилия. Причем в натуральном варианте, я взяла девичью фамилию и вернулась домой. Меня муж не отпускал, там целая история жуткая. Вообще.

Личная драма?
— Не моя, при чем, личная драма, мужчин…

То есть ты сбегала?
— Меня посадили на какой-то маленькой станции, вывезли за город, где поезд стоит три минуты, стучали в дверь, меня так закидывали и я уезжала, а у них начинались разборки.

Ты сбежала из Благовещенска от бывшего мужа и начала жить в Иркутске с новым другом. Чем ты начала там заниматься?
— Да. Сначала мы продолжали свой бизнес, там оптика, все ездили в разные города, потому что это было интересно нам, там в кемерово, нам все это было интересно. Мы познавали страну и заодно и зарабатывали деньги. А потом потом так получилось, что начали банкротиться другие предприятия.

…

А потом у нас там была швейная фабрика.

В Иркутске?
— Под Иркутском, Шелехов, но она такая большая была и хозяева, которые скупали, они открывали скупку ваучеров в одном кабинете, а в другом они выдачу этих ваучеров работникам предприятия, а в другом скупку тут же. Это были одни и те же люди, но в соседних кабинетах. Эти несли, им выдавали какие-то 3-5 тысяч, а тут у них складывался пакет акций. И вот они выкупили эту фабрику и говорят, мы ее купили на сдачу, просто не знали что делать. Вот такой пакет они купили там, например, аккумулятор на завод, там еще какой-то завод, ну швейка, но там было такое огромное здание, где люди получали, например, хорошие деньги и почти все ездили за границу отдыхать в советское пространство. Через какое-то время пришла в упадок, появилось очень много долгов. И вот пришлось подучиться маленько, училась на арбитражного управляющего. И мы через процедуру банкротства выкупили, но выкупить надо было еще деньги, город выкупит это же деньги, это же не просто так, ну, просто оценочная стоимость чуть-чуть, маленькая 3 миллиона, но этот миллион, я значит, пошла к инвесторам в красном, говорю возьмите и мы в долю и вы там, в общем один согласился, и вот мы согласились, даже двое, и мы — давайте скинемся по миллиону. Ну, хорошо, давайте. Потом потихоньку.

Какой год это был?
— Уже на 98-й.

Вы ее получили в управление и что?
— Мы купили. И стали развивать. Например там было 12 миллионов долгов. Это были колоссальные деньги и мы не знали что с ними делать. И мы тогда приняли решение, которое для меня, которое я до сих пор считаю было правильным, и очень, ну, горжусь им, потому что были общаги, я говорила, когда-то общежития и вот там для работников, а у нас было 12 миллионов по долгам по зарплате. Давайте вот так мы у вас покупаем оборудование, вам проводим как зарплату, вам выдаем зарплату, в этих машинах мы никуда их не денем, мы вам сразу деньги за это платим, зарплату выдаем, но остается оборудование здесь же, и вы работаете и продолжаете, то есть оборудование куплено, деньги есть. Это первое было. Второе, все эти общежития мы передали им как жилой фонд, в квартиры, то есть общежитие, но пусть это были комнаты, они потом стали меняться, кому две, у кого три. Потом стали выкупать как квартиры, но это по крайней мере остались с жильем, то есть это в собственность ушло. И я очень рада, что ни одного квадратного метра мы не взяли, что сейчас никто не может ткнуть: « о, они себе квартирку». Даже угла никакого, то есть люди как жили, все все получили, мы им просто помогли документы оформить и убрали с баланса своего и отдали им. Они остались с жильем, потому что, ну, процентов наверное 70, это все-таки матери одиночки с детьми.

А фабрика потом умерла?
— Нет, она работает, до сих пор работает. Мы ее как могли восстановили, конечно там есть: кто-то спортивный зал, мы уже начали, потом магазины какие-то, но люди которые там работали, вот если они сами хотят работать — работайте. И все мы восстановили по зарплате и по всему. Но так как мы уже потом переезжали, мы ее продали, там другие собственники.

То есть это был успешный опыт?
— Да.

…

А на сколько было страшно? Ну, криминалитет, бандиты.
— Был, нет все было. Но нам как-то везло, мы договаривались. Приходили, ты же работаешь на рынке и платишь дань какую-то. Мы не платили никогда, но не за счет того что мы были крутые или важные, а за счет того что мы разговаривали.

То есть бандиты были разговорчивые ребята?
— Да, и ты объяснял ситуацию и говорил, и там что-то такое, и иногда они говорили, хорошо, ты меня, допустим, приезжал у нас один человек, он говорил, что не могу что-то с правами у него было, то ли забрали, то ли он под следствием, я не могу сейчас сказать точно, по моему, под последствием был. Я не могу ездить за рулем, я тебя выручал тогда, потому что мы друг друга знали. Это наш возраст. Мы же не были пришлые люди. Мы когда-то с ними росли, в пионерском лагере бантики вязали, а тут он стал каким-то авторитетом. И нам было интересно, не только мне, всем. Какой он авторитет? Просто вот, ты что? На одном горшке... Ладно, когда какие-то вопросы решали, помогали, помогали. Правда, это все равно на тебя кто-то наехал. Но ты же жил на этой территории, ты знаешь кто это. Идешь к другому, а что он так-то, мы же все это. Ладно я с ним поговорю. У меня такой был опыт. Но потом когда у него что-то случилось, он говорит поможешь. Конечно, то есть мы с мужем садились на машину, допустим, вместе перевозили его туда. Или я на одну машину, он на другую. Потом он ему отдавал, я мужа забирала, садилась и мы переезжали. То есть мы как-то крутились все, но все равно был такой смысл помочь, это считалось нормальным тоном. Ну, ты клевый пацан, потому что с тобой, ну это, можно играть в игрушки.

…

**Бизнес бизнесом. На сколько события, которые происходили в обществе, в политике тебя вообще как-то касались. **

— Не могу сказать за всех, но моя вовлеченность была стопроцентная, потому что мне это нравилось. Ну, во-первых, у меня семья была очень странная, потому что папа был коммунистом не по убеждениям, а потому что надо было. Но он мне там работал, он был токарем, но профессиональным. И вот он там, у него такие пачки грамот за всякие там инновации и прочее. И его отправляют за границу, а тогда только коммунистов отправляли, то есть он как токарь мог обучить там, в Африке два года работал, там надо было обучать одному делу, а мама, ему сказали надо ехать с женой, он в какую-нибудь классическую партию. Она сказала я не буду. Она так и не вступила она была верующим человеком, она сказала «ни за что». Вот я буду дома буду жить с девчонками, нафиг мне твои здесь заграницы и отказалась, она никогда не была за границей, но и в партию не вступила. Все начали смотреть по телевизору, помните, начали показывать всякие там, дума как заседает, какие-то там события, как там будет. Мы же сидели вот так все с телевизором, а потом то путч, то там еще что-то, то какие-то восстания, это же постоянно трясло. Это же все время что-то происходило. Мы сидели, правда, смотрели телевизор.

Трясло же в Москве.

— А пофигу, мы же все знали, что у нас кроме Москвы ничего нет. То есть в наших территориях было по-другому, близость властных структур к человеку предполагала, что можно сказать не «дорогой Леонид Ильич», а, например, сказать «Ленька», но мы тут есть. Ты знал мэра, например, в своем городе, мы знали и батя говорит, я им делал все время навесы на гараж, потому что знали друг друга, потому что они тоже в твоем возрасте учились вместе, вот это уровень был вот такой.

…

Я политикой, например, занималась, потому что мне это нравилось.

Где и как?
— Все скажу, у нас был совет предпринимателей и это была моя первая ступень. Мы там кого-то избирали, нас потом выкидывали, мы опять что-то делали. В общем это была такая структура. Я же говорю там можно было все мы могли к мэру вечером прийти и сказать: давайте это делать либо мы сейчас сделаем так. То есть это был предмет договоренности.

А какие вопросы вы обсуждали?
— Любые вообще и микрокредитования, по тому как развиваемся, и какие мы делаем благотворительные концепции, какие проекты мы делаем, что мы можем и как мы взамен требуем от администрации аренды земли под всякие разные павильоны, тогда же в киоски пошли. Потом я уже пошла в думу от предпринимательского сообщества в свою городскую первую, а уже в нулевых я пришла в администрацию работать заммэра, но отработав недолго, потому что я вообще не понимала как чиновники, в чем их фишка, просто было не понятно. Когда ты привык сам зарабатывать, ты знаешь что такое работа, если ты у тебя было 10 тысяч, а ты заработал, у тебя получилось двадцать. Ты их заработал. Значит что ты сделал эту цепочку. А там просто приходит бюджет и тебе говорят у тебя зарплата такая. В общем недолго я там проработала.

Зачем ты туда пошла?
— Потому что вот предпринимательского сообщества они мне сказали надо идти, попробуй, потому что мы участвовали в мэрских выборах, и во всех, там и снимали, не снимали, но тогда более менее честно это же все было и было интересно, я работала на социалке, поэтому было интересно.

...

Мне вообще как-то везло, наверно, какой-то ангел хранитель есть, потому что дважды был дефолт, когда люди, знаю, проигрывали все, теряли деньги. Я помню, что мы как раз занимались канцтоварами и привозили такие красивые тетради. Мы же какие раньше видели тетрадки? Такие, да. А тут «Spice girls», звезды, такие все блестящие, такие тетради офигенные. И вот накануне пришли какие-то оптовики и говорят, через знакомого, то ли грузины то ли кто-то, и говорят: «Нам нужны эти тетради для Монголии». Они поставку Монголии делали, а мы снимали для этого гараж, потому что некуда, у нас нету ничего такого не было и такой как склад был. И вот они приехали говорят, ну там что тетради, берите тогда все. Договорились по цене, им было все выгодно и нам хорошо. И они весь этот гараж загружают в большую машину, а там еще пришел собственник, который говорит мне надо будет освобождать. Я говорю, ну давайте уже так чтобы ни нам на таскать, ни вам не загружать. И расчет и рассчитывается в долларах. Муж у меня был в ужасе, он говорит: «Что фигня? Почему сразу не сказали? Сейчас опять менять, в банк, еще какая-то комиссия». Вечером пошли домой, так посидели. Короче утром приходит друг и говорит такое, а мы еще спим, потому что вчера вечером так посидели, еще кто-то приходил в гости, а он говорит: «Что слышали, что сегодня ночью было?». «А что было?» «А вы видели как доллар скаканул?» «Куда скаканул?» То есть мы вообще понять не можем ничего. Он говорит: «Да вы что, шутите? Он уже там был, например, 6 рублей стал уже тридцать.. Доллар поднялся, вот посмотрите как». «В смысле поднялся?» Ну так и включаем телевизор и все это смотрим — точно все выросло и мы с долларами в руках. А первый раз когда 91-й был у нас было 18 тысяч рублей, на квартиру копили и сколько-то тысяч долларов. И девушка продавала, тоже нашла себе мужа, уезжала в другой город. Она говорит: «Я замуж выхожу и вот эту квартиру надо продать срочно». И там же было проще, не было этой волокиты туда ходить, сюда, приходили к нотариусу оформляли все, все. Вот она переписывают мы собираемся, им отдаем эти деньги и тоже проходит два или три дня и доллар взлетает и квартира. То есть уже не 18 тысяч, не 30, ну там даже сколько там 20, они там начинают стоить других денег, какие-то тысячи, сотни тысяч.

…

В 98-м мы пошли, когда поняли, что такая разница и мы что-то с этими долларами идем. И мы приходим машины 50 тысяч рублей, 60, за 100 можно было в упаковке корейца купить, корейскую машину в целлофане. Так как мы только права получили, я говорю: «Не, давай вот эту за 50 возьмем, у нас как раз с тобой есть, сейчас мы эти доллары». А мы еще купили сыну компьютер Pentium II, все еще играли на джойстиках, а у нас Pentium.

А компьютер когда ты сама освоила?
— Сначала сын, он был в 7 м классе уже, но он как-то очень быстро. Он какие-то игры, там начал куда-то на соревнования ездить. Я, конечно, пальцем тыкала, очень жутко ругалась. Во-первых, телефон эти сотовый когда начались, он все время брал, у меня телефон был Nokia, бизнес все-таки. А у него попроще какой-то. И он все время переводил на режим Т9, когда слова печатались, мне так бесило, я говорила не трогай мой телефон, я так ругалась. Какие смски, ты все время сидишь в телефоне. Сейчас я думаю, что какая была вообще дура, потому что я сама живу в телефоне, я вообще не мыслю себя без телефона. А я тогда ругалась на собственного сына, что он неправ, что я тебе накажу, потом этот телефон отберут. Ну не соображала ничего тогда. Но потом я начала серьезно относиться к компьютеру и к его пониманию. Когда он в 8-м классе начали звонить педагоги, учителя: «Можно сына вашего попросить, пусть придет настроит». Я поняла, что он чего-то соображает.

…

90-е для меня сложились как игра, как какой-то ветер возможности, перемен, все проще, мы были просто одурманены свободой какой-то, мы могли что-то говорить, могли все делать и ничего не было. То есть мы могли торговать, работали, не платишь что-то что положено, могли покупать квартиры или не покупать, или продавать все наоборот, потому что многие закладывали деньги и продавали, чтобы вложить в какое-то дело. К концу 90 х уже к нулевым все началось меняться, все начали, мне кажется, что даже не только мы становились другими, по другому мыслить, более серьезное, но и как-то стало, ну еще могли зарабатывать, еще могли.

А когда для тебя 90-е закончились?
— Где-то примерно к 2002 году я уже поняла, что все, ожидания, что мы можем как-то взлететь, стать такими свободными, с какими-то широкими жестами, потому что до 2002-м мы могли позволить себе на благотворительность выделить какие-то, значительные суммы, экспедиции возили, я сама возила, могла прийти и сказать мне нужно столько-то, к другим прийти, то есть мы могли собрать как-то пул спокойно. Потом началось сжиматься, сжиматься. Потом я уже начала слышать разговоры такие, когда чиновники приходили, говорит: «Да, иди там к предпринимателям, возьмите у него на призы что-то». В смысле возьми? Эти люди платили за это, это не просто так взяли. Нам выдали какие-то штуки бесплатно, они где-то купили и они должны были вложить. И все началось, рынок начал так прямо сужаться, начало так видно, что коробит. Начали ограничивать, вот эта налоговая база начала расти и расти, она так быстро росла, то есть если сначала нам все говорили 10% и все это здорово, когда начинали потом считать, а уже капитализация шла другая, уже пошло дело Юкоса, уже пошли какие-то другие дела, которые уже предпринимательского сообщества очень быстро реагирует на все изменения в худшую сторону. Я помню, у нас в Ангарске был Юкос, это Иркутская область, Ангарск, при Ходорковском тогда это было, удачный проект, он делал игру новую цивилизацию для детей, которая для школ, которые учатся на территории, где их производство их юкос был, допустим наши из Иркутска или в Красноярск были компьютерами оснащены. Представьте что тогда было, они, дети играли в эту новую цивилизацию, они ее строили, придумывали, это вложение в будущее. Это было так круто, всем завидую учителям получить хорошую зарплату, добавки им делал, прямо очень хорошие. Дети прям, ну представляете приехать в другой регион. Мы стали строить вертикаль, от вертикали все посыпалось, перестройка закончилась, построение вертикали, только она отошла горизонтальные связи все разрушилась, никто не знает кто в каком регионе, чем занимаются, что интересного происходит.

…

Если в одной фразе попытаться охарактеризовать твои 90-е, какая фраза?
— Романтические, скорее ожидания, романтические, веселые, мне кажется, сытые и богатые.

**Лариса, спасибо огромное за воспоминания и за азарт, с которым ты рассказываешь об этом десятилетии. **

Sound Cloud - https://soundcloud.com/my90s/
Apple Podcast — https://apple.co/2HkHLkV
Яндекс.Музыка — https://music.yandex.ru/album/9959512/
Telegram — https://t.me/my90s_podcast
Facebook — https://facebook.com/my90spodcast
Twitter — https://twitter.com/podcast_90s
YouTube — https://youtube.com/channel/UCBDP7Qp-jWYbxvAIZQPNfcA
ВКонтакте — https://vk.com/my90s