Вставай и иди.

В 49 лет я сильно заболела. Все началось с обыкновенной простуды. Весной погода обманчивая, ходила на Первомайскую демонстрацию, а нарядилась легко, меня и продул сиверко (1). Сначала одно привязалось, потом другое, потом еще хуже. Схожу к фельдшерице на медпункт, она мне выпишет таблеток, я опять на работу. Я почтовым отделением заведовала, материальная ответственность большая, замениться некем. И до того обессилела, что и ходить не за могла. Положили в участковую больницу, а толку нет. Врач, молоденький такой, только что из института, интересуется:

• Что вас, больная, беспокоит конкретно? Какой орган? Опишите симптомы.
• Ничего не беспокоит, только холодно и душно тут у вас.
  Назначил доктор уколы и капельницы, да все не впрок. Руки ломит, ноги не гнутся, и еда в рот не лезет. Выписали меня и велели родным домой забирать. За десять больничных дней руки стали как ветки сухие, а грудь как у подростка. Из машины Леня, мой старший сын, нес меня на руках один. От дороги метров триста, да по мосткам, да в крылечко, а оно у нас неловкое, высокое, поднял и не запышкался. Весу во мне осталось в половину прежнего.
  Лежу я как-то одна в своей постели поздним августовским вечером, и понимаю, надеяться мне не на что. Ветер налетел, молнии сверкают с полуденной стороны, окошко отрытое хлопает, а мне его никак не закрыть. Я уже вторую неделю не встаю, скоро пролежни будут. Да не только встать, руку из-за головы достать не могу. Не помню когда и ела. Холодно, одеяло с меня съехало, и поправить не получается...
  Сыновья убежали в клуб на танцы, муж у подружки ночует. Полюбовникам про меня все понятно, ждут со дня на день, когда им руки развяжу. Жалко стало себя, заревела в голос, начала звать на помощь. Некому прийти. Отчаялась, запричитала: «Пресвятая Богородица, за что мне наказание такое? Некому-то я не нужна! Господи Иисусе, избавь меня от муки или наставь на путь истинный...»
  Устала от слез, боли и отчаяния, задремала. И видится мне сон, а так четко, будто наяву. Запрыгнул в окно человек, молодой такой, невысокого роста, а как шагает, неслышно. Окно прикрыл, подошел к моей кровати, одеяло поправил, руку мою затекшую из-за головы достал, положил поверх одеяла и не отпускает ее из своей руки. А рука такая знакомая, почти невесомая, только вспомнить не могу, чья, но тепло мне становится и боль отступает.
• Спасибо, паренек, что помог! - улыбаюсь слабо. - Чей ты? Я тебя узнать не могу.
  И он улыбается ласково в ответ, и молчит. Я присмотрелась, да как вскрикну:
• Ванятка, ты что ли? Когда приехал? Знала же, неправда, что ты потерялся... - и радуюсь, и легко мне становится. - Счастье то какое! Я и не сомневалась, что ты вернешься. Не мог не вернуться!
  Смотрю на него, а он точь в точь такой, каким его в последний раз видела, нисколько не изменился. Молчит и улыбается, и хорошо мне, что уходить не торопится. Я ему:
• Что же ты, Ваня, все молчишь. Хоть бы рассказал, как живешь, где странствовал столько времени... Не изменился совсем, а я что-то совсем сдала, страшно мне, помру наверное, а по мне никто и не заплачет. Все забудут.
• Не забудут, - успокаивает, - ты же меня не забыла. Вот я пришел.
  И правда, я Ваню не забыла, а если во сне какую ночь увидела, так это, считай, праздник... Хотя, сказать по правде, и не было меж нами ничего такого, что теперь называют отношениями. Мы учились в одном классе, жили на соседних улицах. Низенького роста, невзрачный, в конопушках, ни поведением, ни успехами в учебе Ваня не выделялся среди товарищей, разве чуть заикался, поэтому говорил негромко и сдержанно. В толпе встретишь - пройдешь и не оглянешься.
  Подружились мы в 7 классе во время трудовой четверти. В те годы на летних каникулах все школьники обязательно работали в колхозе на заготовке кормов. Все мои сверстники хотели непременно на лошадях сено обваживать. Я тоже обрадовалась, когда мне дали такой наряд. Обрадовалась я раньше времени: лошадь попалась свирепая, чуть что - кусается. Я справится не могу, реву, что делать не знаю. Ваня с лошадками обходиться с детства привычный, дедушка — конюх, внука за собой всегда таскал. Другие ребята надо мной смеются, а Ваня тихонечко подскажет, как лучше лошадь укротить, подпругу подтянет, воз поможет разгрузить. Характер у парня оказался покладистый, с ним в паре работать одно удовольствие: пошутит не обидно и последней корочкой поделится. Только вот одна досада, очень стеснительный: когда общаемся с глазу на глаз — у него душа на распашку, а как на народе, так он меня знать не знает, не видит и не слышит, а уж тем более не подойдет и слова не молвит.
  После 8 класса наши дорожки разошлись: Ваня поступил в техникум на механика, я продолжила учебу в средней школе, за мной стал ухаживать мальчик из параллельного класса. У Вани тоже подружка завелась. И ни о чем мы друг с другом не разговаривали, разве что поздороваемся при редкой встрече да посмотрим друг на друга затяжным взглядом средь обыденной суеты.
  Едва Ване исполнилось 18 лет, пришел срок отправки на службу в армию на два года. В то время повсеместно провожали парней шумно, собирали большой вечер, гуляли всем миром, назавтра колхоз выделял машину и до райвоенкомата вместе с призывником за десятки километров ехали родители, друзья и любимая девушка. Слезы, клятвы, напутствия... Команда новобранцев для отправки в областной центр набиралась солидная, а соглядатаев в десять раз больше.
  И так уж вышло, у других парней провожающих целая куча, а у Вани - никого. Да и я-то не ведала, что его отправляют именно в этот день, проходила случайно мимо военкомата по своим делам и увидела его еще издалека. Ваня стоял один-одинешенек, с наголо побритой головой, прислонившись к ограде с вещмешком через плечо. Столько тоски, боли и сиротливости накопилось этих в темно-серых глазах, как будто дождя в грозовой туче... Забыв обо всем на свете, я рванулась к нему сквозь толпу. В этот миг раздалась команда: «По машинам!». Началась ужасная суматоха, и Ваня исчез из виду. Я глупо металась среди других заполошных и растерянных тетушек и мужчин, желая только одного - остановится время и все исправить. Жгучая жалось схватила меня за горло и не давала дышать. Так жаль Ивана, за то, что его никто не провожает, жаль себя и свою нескладную жизнь... Жаль ребят, отправляющихся до ближайшей железнодорожной станции на открытой машине по весеннему бездорожью под нудным дождем... Мы встретились с Ваней взглядами, и слезы мои полились ручьем. Стало так очевидно, мы пропустили в жизни что-то драгоценное...
  Не успела опомниться, как меня подхватили на руки какие-то малознакомые подвыпившие парни из числа провожающих, подняли высоко над толпой, поднесли к машине, и мы оказалась близко-близко... Я слышала его дыхание, ощущала его запах и не знала что сказать. Ванятка вдруг обнял меня крепко за плечи и поцеловал горячо-горячо. Один-единственный раз. Сколько длился тот поцелуй — миг или вечность? «Господи, так нельзя целоваться, это слишком пронзительно и невозможно...» - окружающая толпа перестала для меня существовать. И пока машина не скрылась из виду, я смотрела только на Ваню и хранила тот долгий поцелуй на губах....
• Ваня, что же ты за столько лет мне ни разу письма не не написал? Не приехал после армии?
  А он по волосам меня погладил, и чуть заикаясь, тихонечко:
• Судьба такая у меня... Ты, Таюшка, ничего не бойся, ты скоро поправишься. Мы с тобой обязательно встретимся. А сейчас вставай и иди! - и исчез.
  Проснулась — в комнате темно, окно закрыто. Уж не помню как, но села на кровати, попыталась встать, сделала три шага и упала, чуть не расшиблась вся.
  Меня нашли, на кровать положили. А я как забудусь, так опять Ваню вижу рядом с собой, он мне велит:
• Вставай и иди!
  На другой раз до дверей дошла, пока не рухнула, все коленки разбила. На третий — меня у калитки нашли. Через шесть дней падать перестала, еще через неделю появился аппетит, и я пошла на поправку.
  С той поры прошло 23 года. Пережила я и мужа, и полюбовницу его. Сыновья давно женились, живут своими семьями. В своем доме управляюсь одна, никому не хочу надоедать. В деревне со своим домом работы много, огород большой, в лес хожу по грибы и ягоды. На здоровье не жалуюсь. Веселья, правда в моей жизни не много, и только тот день хороший выпадает, ежели Ваня во сне присниться.

(1) - Северный ветер.