Демократия
Очевидный факт на маленькой нашей измученной планете: пытки, голод, преступная безответственность правительства гораздо шире распространены в тиранических государствах, нежели в демократических. Почему? Потому что тираны не боятся, что их за дурные дела сместят, а демократические власти вынуждены править с оглядкой. В государственной структуре имеется механизм исправления ошибок.
Научный метод при всех его несовершенствах может быть использован для коррекции социальных, политических и общественных систем, и это мне кажется верным независимо от того, какие критерии совершенствования применяются. Как это возможно: ведь наука основана на эксперименте, а люди — не электроны и не лабораторные крысы? Да, но каждый акт конгресса, решение Верховного суда, директива президента по национальной безопасности, изменение учетной ставки — все это опыты. Сдвиги в экономической политике, увеличение или снижение финансирования программы Head Start, ужесточение уголовных наказаний — все это эксперименты. Выдача одноразовых шприцов, свободная продажа презервативов, декриминализация марихуаны — эксперименты. Не вступиться за Эфиопию, когда в нее вторглась фашистская Италия, не воспрепятствовать нацистской Германии захватить Рейнскую зону — и это были эксперименты. Экспериментом был и коммунистический строй в странах Восточной Европы, в СССР и Китае. Частные психиатрические больницы и тюрьмы — еще какой эксперимент! Инвестиции Японии и Западной 246 Германии в науку и технологии, а не в оборону — эксперимент, обернувшийся экономическим бумом.
Отцы-основатели опирались на сходный научный метод и тогдашние плоды науки.
Томас Джефферсон знал историю — не ту приятную и удобную историю, которая восхваляет наше время, нашу страну или нацию, а реальную историю реальных людей — нашу слабость и нашу силу. История убедила его, что богатые и могущественные — дай их хоть полшанса — будут грабить и угнетать.
Под видом правления, как отмечал он, они разделили свои народы на два класса: волков и овец. Он считал, что любое правление вырождается, когда власть предоставляется только властителям, тем более таким, которые самим актом правления предают доверие народа. Народ, говорил Джефферсон, единственный надежный источник власти. 248 Однако он опасался легковерия народа — аргумент, восходящий к Фукидиду и Аристотелю — и потому ввел дополнительные гарантии, защиту от заблуждений. Прежде всего разделение властей: пусть различные группировки, преследуя свои эгоистические интересы, уравновешивают друг друга и никому не дают полностью завладеть страной. Пусть соперничают законодательная, исполнительная и судебная ветви власти, сенат и конгресс, федеральное правительство и штаты. Постоянно, со страстью Джефферсон повторял, как важно народу осознавать, в чем риск и в чем польза действий властей, как важно учиться и включаться в политический процесс. Без этого, говорил он, волки опять возьмут верх.
Непосредственно к составлению Конституции Джефферсон отношения не имел, поскольку в ту пору служил послом Америки во Франции. Ознакомившись со статьями Конституции, он в целом ее одобрил, но с двумя оговорками. Во-первых, не предусматривалось ограничение сроков пребывания президента у власти, и это, как опасался Джефферсон, могло превратить президента в короля де-факто, если не де-юре. Вторым изъяном он счел отсутствие билля о правах. По мнению Джефферсона граждане, обычные люди, не получили достаточной защиты от неизбежных злоупотреблений тех, кто у власти. Джефферсон отстаивал свободу речи, в том числе право выражать самые непопулярные взгляды, потому что таким образом предлагались бы для обсуждения и другие воззрения, помимо традиционных. Сам Джефферсон был на редкость приятным человеком, не любил критиковать даже своих заклятых врагов. В Монтичелло стоял даже бюст злейшего недруга Джефферсона Александра Гамильтона91. Однако навык скептицизма и критики он считал необходимым для сознательного гражданина и считал стоимость образования несопоставимой с той ценой, которую приходится платить за невежество, за то, что власть отдают волкам. Лишь та страна в безопасности, где правит народ.
Конституция оказалась смелым и удивительным документом, поощряющим постоянные изменения. Она разрешает изменить даже форму правления, если того пожелает народ. Поскольку ни один человек не обладает такой мудростью, чтобы предвидеть, какие идеи будут в тот или иной момент соответствовать социальным потребностям — а эти идеи могут противоречить привычным взглядам или в прошлом они считались ересью, — Конституция стремится гарантировать полную и безусловную свободу выражения любых мнений.
Новые идеи, изобретения, творческое начало вообще всегда знаменуют свободу. Стряхиваются стеснявшие движение кандалы. Свобода — непременное условие для непрерывного и сложного научного эксперимента: вот одна из причин, почему Советский Союз не мог выдержать технологическое соревнование, оставаясь тоталитарным государством. Наука, в свою очередь, — вернее, сложная смесь открытости и скептицизма, разнообразия и спора — является необходимым условием для тончайшего эксперимента свободы, продолжающегося в индустриальном и высокотехнологичном обществе.
Билль о правах отделил религию от государства отчасти еще и потому, что большинство религий склонны к безусловной догматике — каждая обладает монополией на истину и хотела бы навязать эту истину всем. Вожди и приверженцы фундаменталистских религий зачастую не в состоянии пойти на компромисс или понять, что истина подчас рождается из сочетания по видимости противоречивых учений. Авторы Билля о правах оглядывались на пример Англии, где практически не различались церковное преступление (ересь) и светское (государственная измена). Многие колонисты бежали в Америку именно от религиозных преследований, хотя некоторые не прочь были и сами кого-нибудь ущемить также по религиозным соображениям.
Благодаря предусмотрительности отцов-основателей и в еще большей степени благодаря мужеству тех, кто, порой многим рискуя, настаивал на осуществлении этих прав, ныне свободную речь практически невозможно заткнуть. Школьные библиотечные комитеты, иммиграционная служба, полиция, ФБР, амбициозные политики в погоне за дешевыми голосами пытаются время от времени что-то сделать с этой свободой, но всякий раз загнанная в горлышко пробка вылетает. Конституция — главный закон страны, чиновники присягают ей на верность, а если что не так, гражданские активисты и суды поджаривают их на угольях.
Некоторые противники американской Конституции утверждали, что она неработоспособна, что республиканская форма правления невозможна в стране «со столь несходными климатом, экономикой, моралью, политикой и людьми», как выразился губернатор Нью-Йорка Джордж Клинтон, или, как говорил представитель Виргинии Патрик Генри, такое правление и такая Конституция «противоречат всему мировому опыту». И все же решились попробовать.
Не научившись самостоятельно думать, не сомневаясь в правильности действия властей, мы превращаемся в марионеток. Но, когда граждане достаточно образованы и умеют формулировать собственное мнение, власть начинает работать на народ.