Староверы. Рождество. Лешева гулянка. сказка.

Давным- давно в вологодских лесах да болотах жили староверы. И неплохо жили - на барина спину не гнули, в армию государеву их не забирали - попробуй найди кого в пУстыни лесной, где и по сей день не одну армию потерять можно. Да и глонассы не помогут - места бесовы, заворожены, отказывает техника современная. А тогда и подавно - жили как у Бога своего за пазухой. Ловить, конечно, их пытались, какие деревни и находили, но на то воля Божья - в церкви запрутся, соломки добавят  да прямо на небо и вознесутся в огне очищающем - сожгутся, значит. С бабами и детишками. Лучше в рай, чем в ярмо. Да и дело такое еще - летом да в межсезон туда вообще незнаемому человеку не добраться, только зимой можно, когда болота да ручьи с речками замерзнут, а тогда и мужиков, считай, в деревнях не было - старики одни, а кто в силе, те поголовно всю зиму охотой промышляли, домой только по весне попадали. Вот тогда стрельцы, а позже жандармы облавами на них и ходили. А за что как зверя травили? За то, что тому же Богу молились, да по- своему, по- старому, как все раньше. А еще отказывались табак курить - чертям свечу палить, и вино пить. Да и попробуй выпей в таком месте - летом точно утонешь, да и некогда - на севере лето короткое, а зимой уж точно замерзнешь - сосны от мороза от комля до макушки трескаются, а человеку куда. Тем более хмельному, безрассудному.

С тех пор, между прочим, какие праздники от них и у нас остались - крепка память староверская. Никто еще Старый Новый Год погулять не отказался. А в том и разница была, что все они по старому календарю жили, попозже на две недели, да молитвы старые творили по книгам древним. Но вот хватало, чтоб их людьми не считали да карами карали, а им и нет того - мол, Бог дал. 

А Рождество общим было - и в пУстыни, и в большом миру. Да и у нечисти всякой сочельник большим почетом пользовался. И охотники, кстати, старались домой к светлому дню прийти - добычу доставить да припас обновить. День молились, постились до первой звезды - вроде опасно в холодах таких без еды сидеть, да Бог опять помогал - день-то пару часов всего, а остальное время лучина, луна да звезды. А как день закончился - и погулять можно. Жили хоть и просто, да зато сытно - мяса да дичи не впроед, рыба речная да озерная красная и белая, овощ свой, соль своя, чай лесной - чего ж не погулять? С хлебом туговато, но на праздник светлый любая хозяйка пирогов напечет. Да и рюмочку в темноте для настроения можно, если в меру. Вот и наряжались в маски страшные, шкуры звериные да гулять шли - кто в своей деревне, а то и всей деревней соседей навестят - с песнями, шутками, факелами да бубнами. Да и вся страна в ту ночь так гуляла, злых дУхов гоняла - хоть Русь и христианская тогда была, да языческие обычаи и до сих пор исполняются, которые повеселее да посытнее. По деревням, правда, а в городах не то, ерунда всякая - дети ходят да барбариски нудЯт, в интернетах научились.

А коль вся страна гуляет - то и бояться нечего, никто в эту ночь хитить не придет. Так и велось, да однажды прислали воеводой в город соседний дворянина иностранного. Пришел в Москву аж босиком, сапоги в мешке нес - до того бедный, одно в нем много было - гонору дворянского. В столице посмеялись да в глушь служить и сослали. А уж там он развернулся - застонал народ. Ему ведь праздники не в праздники - веры хоть и одной, да вроде другой. Свой праздник отгуляет, а народу не дает - не трогайте лапами грязными. А когда их черед придет - всем работать, коль он работает. А что за труд - пузо наедать да карман набивать. Не переломится. 

Вот в одно Рождество и задумал он разбогатеть еще больше, староверов наших повоевать. Закон был  - кого поймают, то баб да детишек в крепость тому, кто словил, а мужиков в царскую каторгу, государство крепить трудом нещадным. Воевода и задумал в светлый праздник всех накрыть, а кто если сгорит - то и не жалко. Войско под ружье поставил да на облаву и направил. А стрельцы хоть и подневольны, но тоже недовольны, что Рождество вместо дома с семьей придется в лесу с железной ружжой, так он сам во главе пошел. Ну как пошел - на санях удобных под одеялком теплым, да с самоварчиком. А снегу зимой у нас навалит так, что где и выше головы - лошади напрямик не идут, а дорог, знамо, к деревням тайным нет. Стрельцам сани тащить пришлось самим по грудь в сугробах под рождественским морозом. По полю еще ничего, ночь безветренная, а как в лес въехали, под елки - луны не видать, звезды  не светят, факел не разожгешь - видать будет, все елки лбами да бердышами пересчитали, один самовар светит. А как на болото вышли - и его загасить пришлось, но там посветлее, небо видно. Так на шум гульбы веселой и вышли. Нашли тропу лесную, веревки приготовили да вдоль нее и залегли - мол, пойдет народ гуляющий, так всех и накрыть скопом, чтоб не разбежались. 

А староверы идут, поют в личинах своих страшных, беды не чуют - когда и погулять еще, остальное время всё в работе - на печи лишний час не полежишь, в магазине еду не купишь. Вот и разошлись - в бубны колотят, в бересту свистят, в горшки чугунные гремят - красотища! Песни поют, как глухари - ничего не замечают! Да к засаде все ближе и ближе. А стрельцы наготове ждут, даже воевода притих, как собака охотничья на бугорке в стойке вытянулся - добычу чует, самоварчик притушенный в руках держит, греется. Вот быть бы беде, да тут... 

Леший-то, который из деревни на дверях уехал, в нору забился, да заснуть не мог - как только глаза закроет, так козий взляд и представляет. Долго маялся, пока задремал, да тут праздник народный. Опять проснулся, чует - мужики, дети, бабы шумят, идут да все ближе. Поворчал, на бок повернулся, да нору и обрушил - так воевода к нему и шмякнулся, об сучки напоролся да как закричит! Стрельцы от испуга подскочили, староверы увидали, остолбенели сперва, да тут лешему прямо в ноздрю уголек из самовара выскочил - кааак вывернется, самовар в одну сторону, воевода в другую, кааак заревет страшным голосом - и пути не разбирая от боли куда глаза глядят и рванул. И прямо на гуляющих. А там аж три козы стоят - личины, конечно, но рогатые, бородатые, в глазах огни горят, леший как увидал - того пуще взревел, аж снег с деревьев посыпался, и к стрельцам. А те как увидали, какое чудище к ним бежит кричит, так и ружья с бердышами покидали да сами врассыпную. А куда в одеже долгополой по сугробам бегом? Попадали, в сугробах карабкаются, матерятся - не смотри, что светлый праздник.

Да и староверы тоже дорог не разбирая кто куда. Бабы орут, дети ревут, все бегают, друг с другом сталкиваются, всего боятся, елки лбами бодают, снег с них съезжает, веселья добавляет - суматоха полная! Да и леший то тут, то там рога страшные встречает, тоже во всю дурь празднику радуется. Наконец выбрался куда-то в сторону да побыстрому в лес и укатился по снегу, как колесо, на корягах своих. А со временем и люди устали. Вроде успокоились, воеводе в бороду наплевали, чтоб больше праздники не портил, да и пошли вперемешку в деревню отогреваться, даже оружие подбирать не стали - никто все равно не утащит, да и на кой оно. А в деревне пироги, самовары еще не остыли, избы теплые, да и штофчики есть спрятанные. Отогрелись стрельцы, да и решили, которые несемейные, тут жить остаться - разрешала вера такое, сначала в отдельном дому да со своей посудой, а потом уж никто не запретит и самому старую веру принять. Хоть и незаконную, а все хозяйством легче жить, чем с ружьем служить, тем более ярма барского нет. И девок хватает, вмиг оженят.

А те, кто семейные, конечно, погуляли да домой собрались. Боялись, что воевода, мол, накажет, да так его и не нашли - ни самого, ни самовара, ни саней. Ну и ладно, не больно и расстроились. А наверх порешили об этом деле не сообщать - ни к чему начальство шевелить, сказали, что с охоты не вернулся.

Так все довольные и разошлись, кроме лешего - тот до весны заснуть не мог, под корягой дрожал да праздники людские клял - больно уж они шумные.