Молитва сумасшедшего

Эту историю рассказала мне одна моя хорошая знакомая Лена, которая произошла в далёких 90-х на одном из концертов Ларисы Долиной. Лена была участницей спасения детишек и лично видела откуда была брошена в голову Ларисы Долины бутылка с водкой. И точно знает, что все, кто кинулись на Ванюшу, были не правы. А теперь по порядку.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Евангелие от Матфея. Глава 5, стих 8

Колокольный звон стремительно полетел к праздничному городу, рассыпался, рассредоточиваясь между домами, эхом заглядывая в окна. Жители города, которые слышали колокольный перезвон, светлели душой. И даже небо – и так ясное – казалось, стало глубже.
Этот звон долетел и до Ванюши, что заставило его прибавить шагу. Ему надо было попасть как можно скорее в церковь: голод не давал ему с вечера никакого покоя. Тут ещё
пробежал навстречу незнакомый мальчишка, пахнущий ирисками, и Ванюша, обернувшись, долго смотрел мальчику вслед.
– Ванюша! – окликнул его с другой стороны улицы знакомый мальчишка лет восьми. – Сегодня концерт, приходи пораньше места у сцены занимать!
Ванюша – прическа под горшок, короткие, выцветшие от времени штаны, подпоясанные бельевой веревкой, местами заправленная спортивная майка, оставленная после соревнований заезжими спортсменами, и особенно сандалии, надетые на босу ногу, говорили большинству местных жителей о его полной несостоятельности. Мальчишкам же было все равно, как он одет, и мысли его до окончания ими средней школы не казались глупы. Поэтому они чувствовали его своим, и всегда брали Ванюшу с собой.
– Хорошо, приду! – помахал в ответ Ванюша и поспешил дальше.

– Вон, Ванька! Ванька-дурачок идет. Давай у него спросим, какой там автобус. Ума нет, зато – глазастый.
В тенечке тополя, перед перевернутым ящиком для бутылок, на котором с раннего утра уже ничего не стояло, а было опустошено и разбросано вокруг дерева, сидели двое полуголых мужчин.
– Да зачем нам автобус, Петро. Рано ведь ещё туда ехать. До концерта несколько часов. Давай его лучше за водкой к Серафиме отправим, – предложил Василий, жилистый и
загорелый, с опухшими от постоянных пьянок глазами. Петро почти ничем от Василия не отличался, разве что не был жилист.
– Иван Никтонезнаетчеич, – махнув рукой, пригласил Ваню не терпящий возражений Василий.
Ванюша остановился, заметил зовущих и с готовностью подошел.
– Иван Всехчеич, ты давеча говорил, что надо пользу приносить?
– Кому-кому говорил? – не понял Ванюша.
– Мне говорил!
– А-а! Говорил, – улыбаясь, ответил Ванюша.
– Нам с Петро твоя помощь нужна. Поможешь?
– Конечно! – охотно согласился Ванюша.
– Вот и молодец! – хлопнув по груди Ванюши заскорузлой рукой, сказал Василий. – Понимаешь, Ванюша, меня предчувствия никогда не обманывали. Вот и сейчас у меня предчувствие праздника.
– Так сегодня День города, – обрадовался тому, что знает, о чем идет речь, Ванюша.
– Во! Я же говорил, – обращаясь к Петро, подмигнул Василий. – А мы, понимаешь ли, дорогой наш друг, болеем и никак не разберем – то ли мы рано встали, то ли ещё не ложились.
– То ли не проспались, – встрял Петро и тут же, под взглядом Василия, вжал в плечи маленькую от ссохшихся мозгов голову.
– Канун праздника, а мы сидим тут в полыни на окраине города, страдаем от зноя, и никто нам не поможет.
– А что надо-то? – решил посочувствовать Ванюша.
– Да как обычно! – улыбнулся полупустым ртом Василий. – Сбегай к Серафиме, что возле церкви живет, за лекарством. Помнишь, где? Ну вот.
– А можно я в церковь заскочу? – спросил Ванюша.
– Ну, заскочи, – согласился Василий, – только ненадолго.
– Спасибо, – обрадовался Ванюша, – ну, так я пошел? – и заспешил к сверкающим на солнце куполам.

Во дворе церкви, крестясь и кланяясь, показался запыхавшийся Ванюша. Его сразу ласково окликнула пожилая женщина, которую в душе Ванюша называл кормилица, а вслух – Антонина Павловна. Ванюша с готовностью подошел и, получив долгожданное вареное яйцо, торопясь, стал очищать яйцо от скорлупы, складывая её в карман.
– Ты что же это, Ванюша, скорлупу в кармашек-то свой складываешь? – удивилась женщина.
– Не могу я её наземь бросить, Антонина Павловна! Ты же сама мне говоришь, что мусорить грешно.
– Так кто же, Ванюша, тебе велит на землю бросать! Вон урна стоит, туда и положи. В карман-то зачем?
Подошли к урне, и кормилица, вытаскивая скорлупу из кармана Ванюши, начала доставать фантики от конфет, кусок проволоки и прочую ерунду.
– Ну, Ваня, возраст Христа, а ты прям как дитё малое – все подряд собираешь! – охнула она, вытряхивая содержимое карманов в урну.
– Горе ты мое луковое, – ласково прошептала Ваньке на ушко кормилица, пока он, подняв голову к небу, боясь уронить и крошку, почти не жуя, проглотил яйцо.
– А почему отец Сергий про меня говорит, что я блаженный? – с сожалением от быстрой трапезы спросил Ванюша.
– А ты видишь то, что другие не видят!
– Как это?
– А ты у него сам спроси, когда у отца Сергия время свободное будет.
Ванюша, перекрестившись, как учила его кормилица, зашел в церковь. Тихонечко подойдя к любимой иконе, он встал на коленки и начал шептать молитву.
Антонина Павловна, зайдя следом за Ванюшей и убирая огарки свечек у икон, незаметно оказалась сзади своего любимца.
– Боженька, ириску хочу! – вдруг услышала она. Антонина Павловна сначала улыбнулась, потом, внимательно посмотрев на Ванюшу, прослезилась и, смахнув горькие капельки
краешком платка, тихонечко вышла из церкви.
Ванюша, закончив молиться, встал, но тут же охнул, схватившись за ноги. "Опять ломят!" Немного их помассировав, Ванюша покинул церковь, направившись к Серафиме.

– Ой, у вас комар на руке! – показывая пальцем, сказал Ванюша. И, не дождавшись реакции Василия, который в это время опрокинул в себя стопку, шумно глотнул и тут же замер в дегустационном ожидании, Ванюша сам, двумя пальчиками, раздавил насекомое. Получилось не очень аккуратно: комар успел насосаться крови, и теперь и сам комар, и кровь были размазаны в виде запятой у Василия на руке.
Василий долго смотрел на руку, затем на Петра, потом, по-бычьи опустив голову, спросил Ванюшу:
– А как ты думаешь, Ваня, что думает человек, когда совершает убийство?
Ваня посмотрел на разукрашенное наколками тело Василия и молча пожал плечами.
– Разве ты не знаешь? – ухмыльнулся Василий. – Тогда ставлю вопрос по-другому, – уже с угрозой в голосе сказал Василий.
Петро, чувствуя интересную развязку, отодвинулся подальше.
– Тогда, как ты думаешь, Ваню... Ик! Что думает человек, когда совершает свое первое убийство?
– Откуда ж мне знать? – то ли деланно, то ли нет испугался Ванюша. – Боженька меня упаси!
Василий открыл было рот, чтобы сказать, что он думает о его боженьке, но, неожиданно для себя, убоялся. Только снова икнул, наблюдая, как Ванюша крестится.
– А что ты сейчас только что сделал? А? Никто тебя не трогал, никто тебе не мешал. А ты – бац! – Василий хрустнул сухой веткой, отчего Петр выронил свою стопку, – и убил
комара! Это ведь тоже душа живая. А у меня теперь вся рука в крови. Полюбуйся! Или ты думаешь, что если я в крови, значит, это моя вина? Знаем – сидели уже так!
Ванюша, прищелкивая пальцами, пытался подобрать слова, набрал в легкие воздуха, но сказать так ничего и не решился. На глазах выступили крупные слезы, которые мигом заполнили глаза, и в какой-то момент преломление света сделало свое дело: Ванюша увидел огромного несчастного размазанного комара на волосатом берегу моря крови.
Не в силах больше сдерживаться, Ванюша, прихрамывая, бросился бежать к спасительным куполам.
Василий с Петро молча проводили взглядом Ванюшу, пока он не скрылся за деревьями.
– Вот за что я уважаю тебя, Василий, – на любую тему ты можешь поговорить с каждым, даже с сумасшедшим. С Ванькой вон как грамотно поговорил. Будет теперь ему наука.
– Это потому что нельзя быть двум умным, Петро. Если один умный, то второй обязательно будет дурак. – Давай, разливай.
Петро привычными движениями наполнил стопки. Молча выпили.
– Ой, ну и гадость эта Симина водка! – крякнул Василий. – Запустить бы ей в башку этой бормотухой! Пойдем, Петро, на концерт, может, там допьем. Нет! Лучше на пиво у Саньки выменяем.
– Точно! Выменяем или допьем.

В слезах прибежал во двор церкви Ванюша. Повертел головой в поисках кормилицы, бестолково помахал руками, взбудораженный несоответствием того, что говорили ему кормилица с отцом Сергием тому, что сейчас сказал Василий.
– Какжеэтокакжеэто? – скороговоркой повторял Ванюша, обегая вокруг церкви в надежде найти кормилицу или же отца Сергия.
Так никого и не встретив, Ванюша зашел в пустую церковь и в душевном страдании опустился перед своей иконой.
Прошло несколько минут. Но вот сначала зашевелились пальцы, потом губы и, если бы кто-нибудь сейчас оказался в церкви, то у него не осталось бы сомнений в том, что он видит самое настоящую беседу с Богом.

Ванюша вышел из церкви и тихо побрел в сторону города. Через несколько минут пришла, запыхавшись, Антонина Павловна с небольшим кулечком ирисок. Она покричала Ванюшу, не докричалась, расстроилась, что его здесь нет, убрала мешочек и принялась за работу.

Сцена, где всегда отмечался День города Североуральска, была расположена в живописной ложбине, окруженной крутыми холмами, на которых расположились, как в амфитеатре, жители города, многие из которых этот праздник начали отмечать ещё с рассвета. Многочисленные детишки, заранее расположившись в самом лучшем месте – возле сцены, танцевали у самого ограждения. На сцене выступал театр танца "Бенефис".
– А где твой сын, Вася? – просто так спросил Петро.
– Да вон он, у самой сцены торчит. Шустрый, чертенок: смог ведь как-то туда пробраться.
Петро пытался разглядеть ребятишек, но так и не смог.
– Давай, Петро, еще по одной выпьем и выбросим эту бормотуху на хрен.
Никто не захотел меняться с Василием, даже Санька, поэтому бутылка стояла с воткнутой в горлышко бумажкой между Петро и Василием, разморенными солнцем и самодельной водкой.
– Давай.

Концерт был в самом разгаре. На сцену вышла сама Лариса Долина! Многие, до того видев её только по телевизору, стали спускаться к сцене, чтобы получше разглядеть столичную знаменитость. Долина успела спеть всего две песни, как неожиданно со стороны зрителей в певицу полетела початая бутылка водки. Пролетев в пяти сантиметрах от её лица, бутылка разбилась вдребезги, заливая сцену вонючей водкой. Долина на полуслове прервала выступление и сделала заявление: "Я буду выступать только после того, когда на эту сцену выйдет человек, сделавший это". И быстро покинула сцену. В то же самое время толпа любопытствующих уже рванула к сцене, чтобы получше рассмотреть происходящее. Танцевавшие детишки оказались в ловушке: их нахлынувшая толпа вдавила в железное ограждение. Но толпе уже не остановиться. Послышались сдавленные хрипы, и появилась первая кровь. Ещё мгновение – и ребятишек раздавят!

– Льдинка, льдинка, льдинка – раста-а-а-й! – разливалась по холмам песня.
Ваня тихо сидел лицом к уходящему солнцу. Опять от сильных переживаний заныли ноги. Смахнув слезу, он стал привычными движениями рук растирать свои лодыжки. Вдруг прекратилась музыка, и снизу послышался тревожный гул человеческих голосов. Ванюша всмотрелся в скопление народа, резко вскочил, забыв о боли, на секунду оглянулся на церковь.
Лицо у Ванюши просветлело, будто он увидел то, чего другие не видят, и, подняв руку, прихрамывая, стал торопливо спускаться вниз по тропинке.

– Это я! Я сделал! – вдруг раздалось неожиданное признание, и все повернулись назад, к голосу. Давление на ограждение сцены сразу ослабло, дети стали вырываться из
губительного капкана, некоторых вынесли концертные работники. А взорам жителей города, меж тем, предстал местный сумасшедший. Хоть он и шел совсем с другой стороны, откуда не могла прилететь бутылка, почти все с охотой поверили в его признание.
– Да не мог он этого сделать!
– Я сама видела, как он от Симы с бутылкой водки шел. А много ли такому надо?
– Да, такой и без водки опасен!
– Куда милиция смотрит! Почему сумасшедшего допустили на концерт?!
Безучастные до этого милиционеры бросились к сумасшедшему, ударами дубинок по ногам сбили его на траву и уволокли его прочь. Постепенно все успокоились. Лариса Долина нашла в себе выдержку и мужество – продолжила концерт на той же мажорной ноте, что и до происшествия.