Крупицы... (32)

    Меня всегда волновали встречи с моими односельчанами. Самые обыкновенные, случайные встречи. То возле магазина, то у дверей клуба, то на крыльце колхозной конторы… 

Обязательные, «ритуальные» рукопожатия волновали особенно: то мне казалось, что я ещё мал для «здоровкания» с большими, взрослыми дядями, то, наоборот, уже моя, слишком «взрослая» рука, пожимая чью-нибудь юную ладонь, вызывала смущение моего духа от неуместности этого рукопожатия в кругу молодёжи, существующей явно отдельно от меня, какой-то своей, таинственной жизнью. 

Но всякий раз, преодолевая своё необъяснимое смущение, я испытывал невероятно тёплую волну светлой благодарности и признательности за мою «рукопожатность», от кого бы она ни исходила! Эти рукопожатия односельчан так и стоят в душе неподдельным и трепетным волнением, несмотря на все минувшие годы жизни с тех давних пор… 

Конечно, меня по-своему уважали в колхозе и за мои поэтические публикации в районной газете, и за мои выступления с концертами, которые я организовывал, как худрук нашего клуба. Но я всегда в глубине души считал себя ещё не достойным уважения человеком, которому пожимают руку, потому что хотел достичь большей степени собственного совершенства. И почти всегда это сопровождалось мучительными приступами моей застенчивости, словно я совершал нечто постыдное! 

Облегчение в душе я чувствовал только тогда, когда в моём окружении наступала малолюдность, когда я протягивал руку одному, максимум двум людям, составлявшим на тот момент всё моё человеческое притяжение. 

Особенно мне приятно было здороваться где-нибудь на пастбище с нашим пастухом, всегда представлявшим из себя колоритную фигуру «человека от сохи». Несмотря на сильно искривлённый рот, буквально сбитый на сторону вследствие какой-то давней травмы, он был по-своему симпатичен моей душе, говорил густым басом и, переходя на сочное сопение, пытался улыбаться собеседнику. Милый, славный дядя Петя… Его уж давно и на свете нет, а моя ладонь помнит его твёрдое рукопожатие, словно он поздравлял меня с некой высокой наградой… 

На самом деле, рукопожатия односельчан и были для меня настоящей наградой, тем немеркнущим светом, который остался во мне навсегда!