[Проза] Предательство. Часть 5
Предательство
Часть 5
Автор: @ondatr
Редактор: @nikro
Отблеск света заплясал на каменных стенах. Со скрипом провернулся ключ, открывая решётчатую дверь. Завизжали петли, приближаясь, раздались шаги.
Аджиамбо подняла голову и увидела силуэты двух человек, рассматривающих её при свете факела.
— Господи! На бедняжке - кандалы. Разве так можно обращаться с молодыми девицами?
Голос принадлежал монаху, лицо которого скрывал капюшон.
— Эта распутница - мавританка. Да ещё ведьма, - второй монах, ниже ростом приблизил факел к лицу Аджиамбо. - Гляди. Глазищи так и сверкают. А сама - чернее ночи.
— Всё равно. Это же - творение Господа нашего. Заблудшая овца. Давай, снимем оковы. Вон, все запястья в крови. Поднимайся, дочь моя.
Аджиамбо, опираясь руками о грязный пол, с трудом встала и пошатнулась. Утром, когда её привели в эту темницу, упитанные широкоплечие монахи сняли с головы мешок и стали её избивать, приговаривая: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа". Девушка свернулась калачиком, закрывая локтями живот. Её стоны никто не слушал, а слова молитв вызывали громкий смех. Потом её раздели, забрали одежду, бросив на пол какое-то тряпьё.
— Аллах милостивый, милосердный? Ха-ха! Ты ещё завой или покричи, словно ослица. Так твой Аллах будет лучше слышать тебя, - приговаривали монахи.
Сейчас всё тело представляло собой сплошной синяк. Бёдра болели так, что дотронуться до них было сплошным мучением. Аджиамбо даже не могла лежать. Весь день она просидела, опираясь спиной о стену.
— Куда мы идём? - спросила девушка, когда с неё сняли оковы и повели по тёмным коридорам, где пахло плесенью и потом и, где чернел провалами целый ряд железных решётчатых дверей.
За одной из них Аджиамбо удалось рассмотреть худого измождённого старика в лохмотьях.
— Сейчас узнаешь, - со злостью в голосе сказал монах, несущий факел.
Второй, выше ростом, поддерживал девушку, следя за тем, чтобы она не упала на крутых ступенях лестниц, которые вели всё время вниз.
— Тебе нечего бояться, дитя моё. Церковный суд будет рад доказать, что ты не виновна в той ереси, которую тебе приписывают, - тихо говорил добрый монах, слегка дотрагиваясь до плеча Аджиамбо, указывая, где следовало повернуть.
Открылась ещё одна дверь, и девушка оказалась в просторном помещении со сводчатым низким потолком. В противоположном от двери углу стоял стул с высокой спинкой, где сидел человек в белой сутане. Его лицо освещённое свечами, укреплёнными на массивных деревянных стойках, выглядело суровым и неприступным. Рядом белел новыми сосновыми досками стол, за которым расположился бледный невзрачный человечек, и, если бы не морщинистый подбородок, крючковатый нос, нависающий над тонкими бескровными губами, монаха можно было бы принять за юношу. Перед ним лежали листы пергамента, стояла бронзовая чернильница, в деревянном кубке торчали гусиные перья. В центре подземелья алела углями жаровня. За ней маячила фигура ещё одного человека, который перебирал какие-то блестящие предметы, издававшие глухой звон.
— Это и есть та самая сарацинка? - спросил монах, восседающий на высоком стуле.
— Так и есть, отец Бернард, - ответил монах, который подталкивал Аджиамбо в спину.
— Бог мой! Да она - на сносях! Что за тряпьё вы надели на еретичку? Господи! Ну и вонь! Серой пахнет, серой! Впрочем, это не ничего не меняет, да оно и к лучшему. Будем считать, что церковный трибунал - в сборе, - монах указал на скамью рядом со столом.
— Присаживайтесь. Отец Гомеш. Отец Луиш. Приступим.
Монах, которого назвали отцом Гомешом, откашлялся в кулак и обратился к девушке.
— Во имя Господа нашего Иисуса Христа трибунал хочет знать твоё имя.
— Аджиамбо Ифе, - пересохшими губами прошептала девушка.
Её пугали вид жаровни, крючковатый нос писца и тяжёлый взгляд отца Бернарда.
— Аджиамбо. Так и запишем, - пробормотал старик с морщинистым подбородком.
Он взял из стопки свитков один, развернул его и приказал:
— Повторяй за мной. Я - Аджиамбо, дщерь неизвестных родителей, чернокожая сарацинка клянусь повиноваться церкви и правдиво отвечать на вопросы святой инквизиции, выдать все, что знаю о других еретиках и ереси, и выполнить любое наложенное на меня наказание...
Аджиамбо послушно повторила текст.
— Этой ночью, не ты ли прибыла в Улишбон на судне "Беатрис"?
— Так и есть.
— Откуда, если не секрет?
— Из земель, где раньше всего восходит Солнце.
— Может, ты поклоняешься Солнцу, как это делали язычники-греки, пока над ними не воссиял свет истинной веры?
— Солнце для меня - просто дневное светило, по которому можно определить время и место корабля в океане, - Аджиамбо облизала губы.
— Нельзя ли дать мне воды?
— Отец Бернард? - монах, задававший вопросы, повернул голову в сторону стула.
— Дайте ей воды. Разве вы не видите, что её нутро пожирает адское пламя?
Человек в кожаном фартуке, протиравший тряпкой железные щипцы, с грохотом бросил их в железное корыто, зачерпнул деревянной миской воду из ведра и подал девушке.
— Храни тебя Аллах? - тихо сказала Аджиамбо.
— Вот видите, - вскочил со скамьи монах, который нёс по коридорам впереди девушки факел. - Это же еретичка. Чем она лучше альбигойцев, распространявших среди рабов божиих ложь об Иисусе? Во имя Господа нашего их всех сожгли. Туда им и дорога. В самое адское пекло.
— Будем снисходительны к сей девице, - примирительно сказал второй монах, чей голос, полный сострадания приободрил Аджиамбо. - Она искренне до этого времени заблуждалась. Не сознающий в полной мере грехов своих, и впавший в заблуждение, да будет прощён. Девушка сейчас признается нам во всём и покается. Не правда ли, Аджиамбо?
— В чём мне каяться?
— Тебя обвиняют в распространении сарацинской ереси и колдовстве, - вступил в разговор писец, заглядывая в какой-то свиток, лежащий на столе.
— И в чём вы усматриваете ересь?
— Не ты ли совращала умы матросов "Беатрис" восхвалением мудрости Аллаха и пророка Мухаммада? Не ты ли почитала Аллаха единственным праведным и всемогущим богом на Земле? Не ты ли совратила с пути истинного маэстро Родригу да Коста, околдовала его и помогла пройти мыс Нун, избежав печи Дьявола?
— Я появилась на корабле уже после того, как маэстро миновал этот ваш мыс.
— Почему ты так считаешь?
— Никакой печи дьявола южнее земель берберов нет. Там находится королевство Бенгеле, где я родилась.
— Вот видите, - снова сорвался с места отец Гомеш. - Ведьма подтверждает, что она родом из неведомых чёрных земель, где живут одни язычники, людоеды и колдуны. Какие там могут быть короли, если туземцы питают страсть к человеческому мясу?
— Людоеды? Это не про нас, - осуждающе покачала головой Аджиамбо. - Стыдитесь, святой отец.
— Не тебе стыдить священника, ведьма.
— Полно, полно, - поднял руку отец Бернард. - Мы теряем время. Продолжайте, - монах махнул рукой писцу.
— Не ты ли вошла в сговор с сарацинами Халебом и Омаром с целью принудить маэстро Родригу да Коста отвергнуть веру Христову и поклясться на дьявольской книге, называемой Кораном в верности идолу еретиков Аллаху и пророку его Махаммаду?
Аджиамбо дрожащими руками поднесла ко рту миску с водой и сделала ещё один глоток, собираясь с мыслями.
— Все люди произошли от первого человека, созданного из праха Всемогущим Творцом и божественные писания, продиктованные пророкам разных времён Аллахом - это столпы веры. Всевышний ниспослал людям сто свитков и четыре Книги для того, чтобы научить людей Истине и указать им Прямой путь к спасению...
— Сто свитков? О чём она говорит? Нет ничего священнее и более истинного, чем Свидетельства и Послания апостолов. Всё остальное - богопротивная ересь! - перебил девушку отец Гомеш. - Какие книги? Не знаю никаких божественных книг, кроме Библии и Евангелий.
— Продолжай, дочь моя, - сказал отец Бернард, предостерегающе подняв руку.
— Хорошо, - голос Аджиамбо окреп. - Не хотите знать про свитки - пусть. А, что касается книг, первая - Тора была ниспослана пророкУ Мусе, вторая - Забур1 - пророку Дауду. Третьей книгой от Аллаха стал Инджиль (Евангелие), дарованная пророку Иссе, по-вашему - Иисусу, а четвёртая - и есть Коран последняя из божественных писаний от Единого Бога. Всё, что есть в предыдущих трёх книгах - есть и в Коране. Так, в чём же состоит моя ересь, если Коран есть последняя книга Всевышнего, а других больше не будет? А знаете, почему единый Бог ниспослал людям Коран?
— Чтобы отвратить души истинных христиан от истин Господа нашего Иисуса? - завопил отец Гомеш.
— Нет, - твёрдо сказала Аджиамбо. - Ученики Иисуса извратили истины Всевышнего дарованные Иисусу, а потом помогли распять его, чтобы скрыть правду и сеять повсюду ложь. Там, - Аджиамбо показала на угли жаровни, - горит огонь, которым вы будете пытать меня, как мучили Иисуса, называя его преступником. Разве не Иисус велел вам прощать ближнего и возлюбить врагов своих, как самих себя? А что делаете вы? Во имя Господа вы готовы мучить до смерти каждого, кто говорит вам: Опомнитесь. Откройте Коран. Там вы найдёте истинные слова единого для всех Бога, который любит вас и просит возлюбить всех живых существ, имеющих разум, желающих отделить зёрна добра от чёрной золы ненависти и зла...
— Это неслыханно! - массивный перстень отца Барнарда с силой опустился на подлокотник стула. - Я не желаю больше слушать эту ведьму и предпочитаю уйти. Огласите ей приговор церковного трибунала. И да свершится воля Господа. Аминь.
— Тощий морщинистый монах, скрипевший пером по пергаменту, вопросительно посмотрел на оставшихся в подземелье инквизиторов. Те, в свою очередь, переглянулись, и брат Луиш всё тем же ласковым голосом спросил Аджиамбо:
— Значит, ты утверждаешь, что маэстро да Коста не препятствовал распространению сарацинской ереси на своём корабле, а, поскольку, так утверждают свидетель трибунала - брат Хоакин и свидетель Гонсалу Алварес, капитан благосклонно слушал крамольные речи сарацина Омара и позволил еретику сбежать во время справедливого возмущения команды в некой гавани страны Офир?
— Всё это ложь и наговоры, - сказала Аджиамбо, рукой отводя спутанные грязные волосы, мешавшие девушке говорить. - Всё было не так.
— Так расскажи нам всю правду. Тогда твоё наказание будет не таким суровым, как того требуют установления церкви.
— Я пыталась объяснить Родригу, что ислам почти ничем не отличается от веры в пророка Иссу и даже свидетельствует о тех притчах и словах иных пророков, записанных в вашей книге - Библии. Коран говорит нам, в чём заблуждаются верующие в Иисуса, и объясняет многие вещи, о которых не говорили ваши апостолы.
— Так поясни нам, невеждам, что такого общего в Евангелиях и Коране? - вкрадчиво спросил брат Гомеш.
— Любовь... Вот что связывает содержимое обеих книг. Вот что должно объединять людей. Вот на чём держится мир. Следуйте за пророками, которые любили и прощали. Родригу любил меня, поэтому прощал и закрывал глаза на...
— На ересь? На колдовство? Из твоих слов следует, что плотская любовь, которую ты сатанинским способом внушила маэстро, выше и священнее любви к Богу? - воскликнул брат Гомеш. - Святые отцы! Брат Бернард был прав, когда покинул наше собрание. Довольно слушать еретичку. Зачитайте её приговор.
Тощий монах торопливо развернул свиток, лежавший у него под левой рукой.
— Во имя Отца, Сына и Святого Духа да будет так. Мы, брат Бернард, божественным соизволением приор Улишбона, имеющий специальное разрешение Его Святейшества Папы Римского Урбана Шестого; Брат Гомеш, милостью Божьей аббат из Авиньона, денно и нощно Его наместник в своем диоцезе, и мы, брат Луиш из доминиканского ордена, инквизитор еретической скверны в королевстве Портукале, посланный апостольской властью Рима на розыск всех, пораженных ядом ереси, выяснили, что ты, Аджиамбо - девица от неизвестных родителей, необращённая в истинную веру... Обвиняешься в злонамеренной, продуманной ереси, в богохульстве, распространении ложных истин, публичном чтении дьявольских измышлений, описанных в книге сарацин под названием Коран, а также в упорстве и противоречии достопочтимому проповеднику истин Христовых - брату Хоакину - судовому священнику, насильно отринутого от исполнения воли Господа среди язычников - туземцев диких земель, о чём свидетельствовал на предварительном дознании помошник маэстро каракки "Беатрис" некий Гонсалу Алварес, который и подписал донос по этому делу.
Монах перевёл дух и продолжал:
— Подобно тому, как собака вновь и вновь начинает блевать, однажды отведав дурной пищи, ты Аджиамбо неоднократно впитывала своим языческим и колдовским нутром ересь, нисходящую с языка сарацина по имени Халеб и сарацина по имени Омар, в чём также свидетельствуют выше упомянутые брат Хоакин и свидетель Гонсалу Алварес. На следствии ты упорствовала в своих грехах и, не смотря на увещевания инквизиторов еретической скверны, не соизволила покаяться, восхваляя доброту и любвеобилие Аллаха. Также тебя обвиняют в колдовстве, принятии покровительства Сатаны, совращении маэстро Родригу да Коста духовно и телесно, - монах вытер пот со лба и закашлялся.
Вытерев рот рукавом сутаны, он снова взялся за свиток.
— Вот почему мы, означенные ниже приор и инквизиторы, после совещания, только лишь Господа имея перед очами нашими, постановляем и объявляем Аджиамбо Ифе впавшей в колдовство и преступный грех ереси. Такую еретичку, не пожелавшую раскаяться и упорствующую в своих заблуждениях, Церковь может только отдать в руки палача и молить, как требуют того канонические законы, чтобы твоему ребёнку, которого ты носишь в чреве, Господь сохранил жизнь и, чтобы тебя не пытали до смерти. Так и будет, если ты, Аджиамбо Ифе, полностью признаёшь все факты обвинения в колдовстве, если раскаяние тронет твоё сердце, и ты не станешь больше упорствовать в отрицании святости Иисуса, покаяния и причастия...
— Признаёшь ли ты предъявленные тебе обвинения?
Аджиамбо, едва непотерявшая сознание при упоминании о ребёнке, едва слышно прошептала:
— Нет.
— Отринешь ложную и примешь ли веру истинную?
— Нет
— Тогда, да будет кара тебе соразмерная грехам твоим и колдовским устремлениям. Аджиамбо Ифе! Ты будешь подвергнута бичеванию на торговой площади дважды, а потом сожжена на костре, ибо только огонь способен изгнать дьявола из плоти греховной, где он устроил себе гнездо.
