Чудо. Уныние

Все стало серым – от ног и до самого горизонта распростерлась серая, совершенно ровная поверхность, незаметно переходящая в такое же серое небо, на котором растянулась огромная серая надпись: «Мы все – унылое гавно». Слегка оторопев, он невольно спросил:

– А почему «говно» через «а»?

– Первой тут была унылая собака… грустная, унылая псинка… гав-гав…

– А-а-а…

Он посмотрел на чудо – то, одетое в серый с накинутым капюшоном плащик, висело в воздухе:

– Да-да, и я тоже…

– Что «тоже»?

– Маленькое, порхающее и очень… очень-очень-очень унылое... ах-ха… унылое-унылое говно… – грустно вздохнуло чудо.

В уголке глаза милого создания появилась слеза. И начала расти. Она росла-росла-росла… и, в конце концов, стала больше, чем само чудо. Но не падала. Он не мог оторвать глаз от огромной дрожащей капли: «Как из этого малыша могло выйти столько воды?.. И почему капля не падает?! И не распадается?!! Ничё се сила поверхностного натяжения жидкости!» Последнее соображение, вынырнувшее из неведомого уголка измученного самим собой мозга, показалось этому же мозгу очень странным.

– А…? – начал, было, он.

– И не спрашивай… ах-ха… – опять грустно вздохнуло чудо. – Мы все – унылое…

И вот тут слеза сорвалась! Хлопнулась о серую поверхность под ногами, и, разлетевшись миллиардом радужно искрящихся брызг, окатила его с ног до головы добрыми пятью литрами совсем не соленой, вероятно, все-таки воды.

– Да твою ж!!!..

– Вау! – воскликнуло чудо. – У нас смена настроения! – серый плащик тут же исчез, чудо крутанулось вокруг себя маленьким вихрем-торнадо, подбоченилось и оскалилось милой, во все 32… впрочем, хрен его знает, во сколько белоснежных зубок улыбкой. – Вперед, мой повелитель!