День 2. Мой Байкал. Мой сюрреализм

День 1:  https://golos.io/ru--baijkal/@zooly/den-1-moi-baikal-moi-kosmos

Сюрреализм стал проявляться к вечеру первого дня.

Ветер крепчал и потихоньку санки стали обгонять нас, в буквальном смысле наступая на пятки, а уже перед самой Кадильной приходилось сдерживать их, упираясь ногами в лед, и двумя руками как за узды, схватившись за веревочку. Иго-го, санки-самоходцы)

Истерический смех меня не покидал.

Падь Кадильная, о которой я, наверно, уже все уши прожужжала всем желающим и не желающим -это мой маленький рай. Это странное место, где я чувствую себя очень уютно. Мне самой непонятно это чувство, необъяснимо. Сюрреалистично.

В Кадильной нас встретил погнутый ветром ветряк (хихи)), кот Лимон и натопленная баня.

И несколько светлых людей, с которыми за общим столом мы провели чудный вечер.

 Дима, егерь Прибайкальского национального парка, с которым я вижусь несколько раз в год  в этой самой пади Кадильной, неторопливо рассказывал о своей жизни. О хозяйстве -он завез из Бурятии каких-то особых лохматых коров, о браконьерах, лютовавших нынче сильнее обычного, о ветрАх, прижимающих к земле и без того низкий домик...

Угощали нас конфискованным у браконьеров изюбриным сердцем и холодной водкой в графине. Ни то ни другое мы почему-то не попробовали.

После бани жались к мажущей известью печке, пили чай и вспоминали детство, каждый свое. Искренне и открыто смеялись, щурились на свечи, и молчали о чем-то теплом и единственном в своем роде.

Дима нравится мне своей неторопливостью и невозмутимостью, так часто встречающейся у людей, выросших в деревне и умеющих работать руками. У него есть кот Лимон, конь Замок и ярко-красная роза на подоконнике.

Мы упаковались в спальники и упали в сладкое забытье, вслушиваясь в лютые песни байкальского ветра. Цветущая на подоконнике роза подпитывала во мне сюрреалистичность происходящего и вспоминался Маленький Принц.

Утром стало понятно, что день нам предстоит нелегкий. Вкрутили последние шурупы, их уже не хватало, и я оставила у себя по два в пятках и носках, решив, что как-нибудь справлюсь.

Мы вышли в холодный и ветреный рассвет.  Ветер в лицо не давал дышать, и приходилось отворачиваться, глотать воздух и снова, слезясь и щурясь смотреть на этот рассвет.

Я сразу надела рюкзак, с ним как-то спокойнее и уверенней. Едва ступив на лед, санки как сумасшедшие рвали вперед, слава богу, ветер был попутный. Я держала их за тонкую веревочку, еще не осознав всего сюрра происходящего.

Сев на санки, и, выставив позади ногу, руля ей как хвостом, с рюкзаком и при полном параде, обгоняя своих спутниц, я неслась по льду и глупо ржала. Сюрреализм прогрессировал.

Уткнувшись в ближайший торос, впившись в него ногтями и шурупами, я поджидала товарищей, молясь, чтобы они не упали и ничего не сломали. Потому что двигаться по льду против ветра было уже невозможно.

Остановиться можно было только на снежниках, или упав плашмя на лед, слившись с этим зазеркальем насколько возможно, и намотав на руку взбесившиеся санки...

Колени и локти очень скоро превратились в уступы и выступы.

Настины санки сломались первыми, пришлось их  отдать воле ветра. Мы как могли приспособили рюкзак на мои сани, посадили сверху девчонку и, вдвоем с Настей сдерживая их безумный бег, пошли  вперед.

Спустя час, и мои санки  улетели в синюю даль. В очередном падении, Настя выпустила веревочку и санки, чудом не снеся мне пол-головы, превратились в точку на горизонте. Больше мы их не видели.

К сожалению, снять что-либо в этих условиях было немыслимо.

Часы, в течение которых мы, поперек ветра выходили в Большие Коты, были одними из самых долгих часов в моей жизни. При этом мыслей особо не было никаких. Мы как-то смешивались, менялись санками и детьми, падали и скользили, и упрямо ползли к берегу, который казался таким близким и вместе с тем был таким далеким.

В итоге, когда  я вытащила самую мелкую девочку на прибрежные камни прямо в центре Больших Котов, сил уже не было никаких. Мы полусидели-полулежали на пристани, вглядываясь в наклонные фигурки и единственные уцелевшие санки, под странным, сюрреалистичным углом ползущие по льду.

Потом два часа сидели в местном маленьком магазинчике, пили чай и болтали с продавщицей. Она рассказывала страшные истории про байкальские ветра и топила маленькими поленьями печку-буржуйку.

Самое чудесное чувство после такого похода -лечь в ванну и закрыть глаза.

А потом -вспомнить все и знать, что все было правильно.

Знать, что Байкал прекрасен. Что твои друзья снова пойдут с тобой, разделят лишения, и приключения, и ветер, и снег и восторг. Разделят баню и горячий чай в маленьком домике на кордоне нацпарка.

Однако, вспоминается же совсем не боль и не страх. И даже не ветер, и не потерянные санки.

Вспоминается точка покоя среди ветра и холода,  и тонкое равновесие между вчера и завтра. Вспоминается тепло и краткое, сиюминутное счастье, которому, возможно, ты был причиной.

Ну или хотя бы свидетелем.

ps

Авторизация http://nature.baikal.ru/author.shtml?id=Zooly