Великий проказник

Игра и маски, философия и осмысление страсти; плащ Казановы мелькает в лабиринтах веков, как…
Сложно сказать, что он символизирует.
Венеция лучше других городов справляется с воплощением темы лабиринта, и медленное движение по каналам, отчасти, отдаёт запутанным сном.
Сны – лучшая форма избавления от действительности, когда вес её становится чрезмерен, но молодому Казанове не до снов…
Философии страсти не существует, поскольку сама она слишком противоречит осмыслению, однако, ходы внутри неё рассчитаны, всё должно быть точно, как движения фехтовальщика.
Кстати, о фехтовании – предстоящий поединок ничуть не печалит маэстро: напротив, сулит развлечение – даже более острое, чем очередная интрига; ловкость пока виртуозна, и владение шпагой можно поставить в пример многим.
Это потом уже будут заключение, изгнание, мемуары; долгие ленты воспоминаний, заменяющие настоящую жизнь.
Долго вьющиеся ленты, на которых вспыхивают узоры имён, или письмена былого, которые надо будет ловить, чтобы зафиксировать.
Бедный Казанова! Старый, лицом напоминающий черепаху, медлительный, равнодушный к былым проказам.
Бедный, бедный…
Когда бы не мемуары, на что он убил свою жизнь?
И течёт, отражая в себе резные, изощрённо построенные дворцы Венеция, и снова мелькают плащи и маски, вполне обходящиеся без великого проказника…

Александр Балтин