На смерть Виктора Проскурина

…он играл людей из народа, из той густой и пёстрой плазмы, которая и является наполнением жизни (мало что, увы, определяя в ней); он играл их с той мерой естественности, какая не позволяла усомниться ни в подлинности дара, ни в необходимости жизни этих людей.
Его Генка Ляпишев из замечательно-нежного, акварельно-наивного, чудесно-весёлого советского фильма «Большая перемена» вторгался в жизнь зрителей незамысловатостью судьбы и смешной историей невинного обмана…
Контрастно смотрелся Вожеватов из «Жестокого романса» - тут уже становилось ясно, что палитра актёра гораздо насыщенней: сверкали краски властности, деловой купеческой хитрости, но – опять же – как в большинстве ролей, исполненных Виктором Проскуриным – правдивость и подлинность игры заставляла верить в созданный образ.
Разноплановы были работы Проскурина в «Ленкоме» - палач из «Тиля» никак не перекликался с классическим могильщиком из бесконечной истории о датском принце; и сильнейшей была роль Иуды, сыгранная уже в театре им. М. Ермоловой: страх и страсть определяли её, истовость и адский отсвет, точно мерцавший на лице актёра…
А в фильмах, в основном, шли работы вновь и вновь представляющие людей из гущи жизни: «Шла собака по роялю», «Выйти замуж за капитана»…
Виктор Проскурин согрел множество душ и сердец - тем, что делал, даря моменты счастья, иногда заставляя задумываться о многом…
Да будет метафизический путь его, начавшийся ныне, светлым – таким, какими были роли, представленные им публике.

Александр Балтин