Словесная кузница Юрия Кузнецова

Думается, Юрий Кузнецов одолел высочайший пик, создав свои евангельские поэмы, проследив путь Христа – вполне уже русского Христа – в дебрях дремучих лет: от корней жизненного, плотского начала, до финала, раскрытого в бесконечность, преображающего мир.
Поэмы – концентрация кристаллов его поэзии, в них мерцают – иногда кажется – отдельные стихотворения, суммируясь, выстраиваясь в грандиозные панорамы…
Но движение стихов Кузнецова было логично к этой громаде: постепенно, поэтапно…
Так, в «Атомной сказке» тело лягушки, наименованное «царским», подвергнутое пытке-эксперименту, - словно звучит живая укоризна многим нелепицам человеческого пути.
Мол, можно иначе, без глупой улыбки якобы познанья на «счастливом лице дурака»…
А вот муха, врывающая в реальность, - или: взрывающая её:
Смертный стон разбудил тишину —
Это муха задела струну,
Если верить досужему слуху.
— Всё не то, — говорю, — и не так. —
И поймал в молодецкий кулак
Со двора залетевшую муху.

Муха – мелочь бытия: с точки зрения человека – превращается в грандиозный символ соприкосновения всего: общей сопричастности чуду, если угодно.
Или – открывает ту меру всеобщности, о которой писал старый русский философ Фёдоров:

Я барахталась в Млечном Пути,
Зависала в окольной сети,
Я сновала по нимбу святого,
Я по спящей царевне ползла
И из раны славянской пила...
— Повтори, — говорю, — это слово!

Вот так через малое просвечивает великое, неистовое, соединяющее такие противоречивые данности.
И малое, увеличенное поэтом до глобальных обобщений, причудливо играет смыслами, поражая читательское воображение.
О, в стихах Кузнецова много величественного (часто рассмотренного через простоту момента), тут битвы звёзд и неизвестные боги, тут клубящийся поток необычных образов, и если и мелькает ретивая нечисть, то плотно она впечатана в смолу строки, или строфы, точно заговорена, не вырвется.
Но величие лучше:

Битва звёзд, поединок теней
В голубых океанских глубинах.
Наливаются кровью моей
Вечный снег и следы на вершинах.

Но предчувствием древней беды
Я ни с кем не могу поделиться.
На мои и чужие следы
Опадают зелёные листья.

Листья лет мерцают в глубине таинственного поэтического повествования, слагающего в современный эпос.
Лаборатория Юрия Кузнецова совмещалась с чудесной кузницей, из которой, пройдя проверку в лаборатории, выходили чудесные изделия стихов, лучевидно облучающие пространство тайной и величием поэтического дела поэта.

Александр Балтин