Блог

всё, что у меня есть - мокрые спички и карта города. ты обожаешь лесть, и по привычке реветь без повода. всё чем я так дорожил глупо и стало грудой пластмассы. ты часть небесных светил в лице всей человеческой расы. я сохраню каждый день, если в нём есть на тебя хоть намёк. отдай мне свою тень, я бы её идеально сберёг. жаль, не могу найти сайт с вечной жизни рецептами. жаль, что конец пути сделает нас скелетами. всё, что у меня есть- мокрые спички, карта города, счастье ценою в смерть, и способность реветь без повода.

я дом в котором все вверх дном в котором дети смеются над мертвым котом в котором умер твой сосед в котором нету слова нет который стал обыденностью я другой здесь панельные понтоны прошу, говори шепотом хотя бы тише на пол тона не поймаешь выпущенного словечка мои стены все слышат и видят тебя, человечка не думай что я жив не думай что я мертв я вечен как тифя силен как гнев богов я не ты, человек я долгое время не выдам излом ты ринешься навзничь духом ты умрешь как твой во мне родителья - девятиэтажный дом

Ты говоришь, что охуенен яЯ не прекрасен, не хорошГоворишь, что любишь ты себяА я на человека не похожТы красива, спору нетНо себя я не люблюТы прекрасна словно светЯ похож на темнотуМы живём в разных мирахТы в своём, а я в своёмТы ведь в розовых очкахА я подвешен над огнём

События минувших дней: "Я разглядел тебя в толпе, Среди низкосортных блядей, Твой взгляд оставался на мне. Твои грязные руки касались меня, Казалось пути нет назад, Ложь и обиды добили тебя, Ты блядь, и я этому рад."

Как бы не были мы многословны, Как не любили бы мы болтать ночами, Ручкa не дотронется до альбома, Так, кáк целовались пальцы с кистями. Нелепый язык не выпалит мощно. Не добится с чуством сходства речами. Лишь пальцы коснутся ярко и точно. Я ощущенья лучше доставлю руками.

Да люблю я тебя, люблю. «Точно Точно» и «правда правда» Только слезы утри, молю- Дай спокойно поспать до завтра. Да, поел я, нет не замёрз. Голова? Голова не заботит. Нет, не думал, что я слишком чёрств. Нет не злой. И нет не на взводе. Ой, ну хватит, я не кричу. Этот спор не имеет предмета. Все, давай, продолжать не хочу. Я не прав и закончим на этом.

Пива пенного вхуячив две баклажки, Меня сморило опохмельным сном. Лежал я, как покойник, у Наташки, Ковром укрывшись и за кухонным столом. Мне виделся Монмартр с Базиликой. Святое сердце с моим билось в унисон. Приятный дождь шёл ровною толикой, Откуда-то с небес пел саксофон. По улице, в нарядах от Кардена, Мадам гуляли под руку с Месье. И я там был, и не пахал посменно, Не обделял себя в вине и колбасе. Всё. Хмель прошла и правый глаз открылся. Промзона, сталинка, окурки, наша Раша. Я улыбнулся и ничуть ни удивился: Диван, ковёр, иконостас, Наташа!

Мы все одни,одни и будем.Вся наша жизнь так коротка...Ведь что есть чувства? Что связь судеб?То нить,что на разрыв легка...Сегодня говорим о дружбе,Иль о любви,о внеземной...А завтра утром - одни будем.На едине с самим собой.Ведём беседы о насущном,Стараясь обрести покой.Не думая,что завтра можетВ могиле будем под землёй.Быть может так оно и будет,Но нужно жить сегодня и сейчас,И даже если завтра не наступит,То будут те,кто погрустят о нас.

Она была так прекрасна!- Прекрасней её лишь смерть. Её лица я не видел: Как в омут со дна смотреть... Но чарами чёрной ведьмы Окутал меня рыжий хвост. Любовь,- говорят,- шеррри-бренди. Я - тоже парень не прост: Я выплыл из омута разом. На чалого вспрыгнул коня. Девчонка любуется стразами: Ты душу свою не меняй! У поля края не сыщешь: Укроет меня - упаду: Звёзд валятся тыщи - Себе я найду одну...

Возлюби свою тюрьму, Скользкий пол от слёз и рвоты, Там где места нет уму, Там роятся "патриоты". Возлюби свою могилу, Небосвод гниющих досок, Онанизм отнюдь не сила, А смирение не способ. Возлюби свою палату, Шёлк смирительных бинтов, Правда вторит автомату, А закон письму штыков. Возлюби свою "отчизну", Будь всецело предан ей, Возлюби свою "отчизну", До кровавых пузырей.

Я не хочу бесцельно жить Я не хочу признания Я лишь хочу строчить До отключения сознания Мои стихи - сердечные спазмы Мои стихи - все то,что я пережил Из моего сердца пора собирать пазлы Ведь я чувства часто таил Я не желаю жить без цели Я не желаю почитания Хочу лишь чтоб стихи мои читали , Но лишь бы без сострадания

К чёрту вашу любовь! Она не приносит мне радость. Всё что я знаю о ней: В ней похоронена слабость. К чёрту ваши слова Мол: "Понять тебе надо. Любовь нам приносит добро. Её на Земле очень мало". Я слышу только ваш бред. Ведь знаю, вы лжете от скуки. За любовь вы готовы убить. И в крови искупать свои руки. Я не опущусь до страданий, До убийств и трусливой мольбы. Я буду алкоголем подавлен И не впущу пустоты. Я не буду швыряться словами И говорить, что люблю. До гроба нести с собой буду Непоколебимую веру мою. Я не опущусь до любви к человеку. Я не буду любить пустоту. Так что простите, ребята.

Не касаясь ко мне руками, лишь взглядом Вызываешь по телу сплошные мурашки. Между нами по-моему сотни загадок, Мы то в прятки играем с тобою, то в шашки. Знаем оба, что встреча для нас не случайна, И быть может даже судьба здесь замешана. Мысли в голову лезут все чаще отчаянно, Незаметно становимся тихопомешанными. Не похожи совсем, но при этом не разные, Откровенны друг с другом до неприличия. Мы боимся быть рядом ведь это опасно, Ничего, мы сыграем в игру "безразличие".

Эхом музыка доносится ко мне, Ласкает до мурашек моё тело, И тут такая мягкая постель, Мой мозг не овощ, а фрукт спелый, Жизнь прекрасна, И красками пестрит, Ничто здесь не напрасно, Даже Бог сегодня всех простит, Коснись меня, ведь я в экстазе, Нет мысли: "В какой сейчас я фазе?" Я буду рад буквально каждой фразе, И ты мил, и она, как будто вы не мрази

Самый, наверное, известный его поход — на город Мегиддо в Ханаане (тот самый библейский Армагеддон, ныне это место находится на территории Израиля). Когда впереди остался последний отрезок пути, Тутмос устроил военный совет, чтобы решить, какой дорогой лучше подойти к Мегиддо, вокруг которого уже собрались ханаанские правители со своими войсками. Маршрута было три: северный, южный и центральный. Центральный был короче и выводил прямо к городу, но при этом представлял собой узкий проход, идеальный для засад. Советники фараона сказали, что пойти по нему может только полный мудак.

От северо-западного угла церкви святого Космы до нужной мне двери на вико делла Пече ровно сорок два шага. Я точно это знаю, потому что посчитал и запомнил после того, как полчаса блуждал в окрестностях, пытаясь отыскать эту самую нужную мне дверь с зарешеченным окошком сверху и потемневшим от времени почтовым ящиком, на котором два льва небрежно придерживают щит с крестом святого Георгия. За этой дверью наши апартаменты. Заблудиться в старой Генуе очень просто. Особенно ночью или поздним вечером, хотя с фонарями все в порядке. Но толку от них на этих узких и запутанных улочках немного.

В ночь на 30 января 1945 года в Балтийском море подводная лодка С-13 под командованием Александра Маринеско тремя торпедами пустила на дно немецкий транспорт "Вильгельм Густлофф". Жертвами этой атаки стали, по разным оценкам, от 5 до 10 тысяч человек. В подобных вещах чаще всего сразу понятно - подвиг или преступление. В случае с атакой Маринеско все сложнее. В течение всего послевоенного времени в СССР считалось, что на "Густлоффе" (судно, кстати, названо так в честь видного нациста и сподвижника Гитлера) был уничтожен цвет немецкого подводного флота, и подводная атака бывшего круизного…

Глобальная экономика, можно сказать, появилась в Генуе. Именно здесь в 1407 году открылся первый в мире банк - Каса ди Сан-Джорджо. Он разместился в старом дворце возле порта, построенном еще в XIII веке, что интересно, из камней, ранее слагавших здание посольства Венеции в Константинополе. Тут есть символизм. Венеция - главный торговый и геополитический конкурент Генуи на протяжении всего средневековья. Венеция помогла франкам сокрушить Византию в 1204 году во время четвертого крестового похода (поживившись при этом тремя восьмыми империи).

20 декабря 1522 года завершилась одна из самых драматичных битв мировой истории - осада Родоса: города-крепости на одноименном острове у юго-западного побережья Малой Азии. В роли осажденных выступали рыцари ордена госпиталя Святого Иоанна (иначе говоря, иоанниты или госпитальеры), в роли нападавших - турки-османы во главе с султаном Сулейманом Великолепным (величайшим из всех турецких правителей - при нем размеры Османской империи почти что достигли размеров халифата Омейядов). Падение Родоса можно назвать последний страницей в многовековой эпопее крестоносного движения на Ближнем Востоке.